КРИТЕРИИ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТНОЙ ОЦЕНКИ ЮРИДИЧЕСКИ РЕЛЕВАНТНЫХ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ СОСТОЯНИЙ У ОБВИНЯЕМЫХ: МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

Из множества видов и признаков аффектов, описанных в общей психологии, в судебно-психологическое экспертное понятие аффекта вошли только те, которые могут быть прямо использованы при квалификации судом внезапно возникшего сильного душевного волнения. Во-первых, из всех разновидностей аффектов как особого класса эмоциональных состояний, с «душевным волнением» у обвиняемого соотносятся только аффекты гнева и ярости (хотя диапазон дополнительных переживаний может быть шире - страх, обида, глубокое унижение и др.). Во-вторых, уголовно-релевантный аффект должен содержать признак «внезапности», прямо указанный в ст. ст. 107 и 113 УК РФ. В-третьих, такой аффект должен вызываться не широким кругом причин (как описано в общей психологии), а психотравмирующими для обвиняемого действиями потерпевшего - либо непосредственно перед содеянным, либо в условиях длительной фрустрирующей ситуации. В-четвертых, указание законодателя, что «душевное волнение» обвиняемого должно быть «сильным», определяет экспертную квалификацию как аффекта только тех эмоциональных реакций и состояний, которые сопровождаются выраженными нарушениями осознанной регуляции совершаемых криминальных действий.

В психологической экспертизе существовала четкая дихотомия с противопоставлением физиологического аффекта (долгое время этим термином обозначали и кумулятивный его вариант) с патологическим. В процессе развития в судебной психологии теории и методологии аффекта представления о нем стали более дифференцированными: физиологический аффект был отделен от кумулятивного по механизмам возникновения; выделены аномальный аффект у психопатических личностей и аффект на фоне простого алкогольного опьянения. Наряду с этим, в силу невозможности охватить все психологически обусловленные аффективные реакции понятием физиологического аффекта с его жесткими надличностными критериями была предложена и широко вошла в практику диагностика эмоциональных состояний (возбуждения, напряжения), существенно ограничивающих осознанность и произвольность инкриминируемого поведения. При этом подчеркивалось качественное отличие таких состояний от аффекта - по глубине или характеру нарушений сознания и произвольной регуляции деятельности.

В современной методологии КСППЭ эмоциональных состояний собственно психологический анализ является необходимым, но недостаточным этапом квалифицирующего экспертного суждения. Аффект стал рассматриваться как экспертное понятие, за которым стоят различные по механизмам возникновения и протекания психологические состояния, возникающие в ответ на фрустрирующие воздействия не только объективно, но и субъективно внезапно, и объединенные наличием юридически значимых нарушений произвольной регуляции деятельности. Расширились представления об атипично протекающих аффектах у лих с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, в том числе в соотношении с категорией «ограниченной вменяемости», была выделена специфика аффектов у подростков. Вместе с тем система используемых критериев, вариантов экспертных выводов, их корреляция с экспертными заданиями усложнились и утратили четкость и однозначность.

Разное понимание понятия аффекта в общепсихологическом, судебно-психологическом и уголовно-правовом значениях, широта континуума эмоциональных состояний, сопровождающихся дизрегуляцией деятельности, порождает множество проблем для судебной экспертизы. К основным проблемам можно отнести вопросы об объеме судебно-психологического экспертного понятия аффекта; о необходимости диагностики иных эмоциональных состояний, нарушающих произвольную регуляцию криминальных действий, и их правовом значении; о критериях дифференциации аффекта с временными психическими расстройствами.

На сегодняшний день существует несколько классификаций подобных состояний, различия между которыми окажутся не столь значительными, если упорядочить и унифицировать основания типологии аффекта, а не использовать их как взаимозаменяющие. Исходя из принципа единства оснований классификации, можно выделить следующие оси, позволяющие систематизировать представления об аффекте как о психологическом феномене.

По выделенным осям может быть классифицировано любое психологическое состояние, соответствующее экспертной категории «аффект» с учетом субъектного фактора: психическое здоровье или наличие расстройства, аномалии развития, наличие алкогольного опьянения или иной интоксикации, состояние после непосредственно полученной черепно-мозговой травмы, особенности психической деятельности, эмоционально-волевой и личностной сфер.

При квалификации у подэкспертного аффекта (экспертная категория) необходимо включать в него следующий спектр психологических состояний - физиологического (реактивного) аффекта, протекающего всегда в форме возбуждения; кумулятивного аффекта, разрядка при котором может происходить как форме возбуждения, так и напряжения. Следует учитывать, что кумулятивная форма аффекта может протекать как типичным способом, так и атипичным (рис. 1). При этом указанные состояния должны отвечать признакам внезапности возникновения, в том числе - субъективной; развития их в ответ на острую фрустрацию или длительные психотравмирующие воздействия со стороны потерпевшего; наличия выраженных нарушений регуляции деятельности в момент совершения агрессивных действий.

Наряду с методологическими трудностями при квалификации аффекта в экспертизе значимой проблемой является соотнесение отмечаемых в последнее время изменений в феноменологии течения эмоциональных реакций и поведения в криминальной ситуации с классическими критериями аффекта. При проведении КСППЭ эмоциональных состояний психологи-эксперты часто сталкиваются с аффективными реакциями, не укладывающимися в представления об «аффективном взрыве», «внезапных взрывного характера изменениях психической деятельности», «резкой разрядке эмоционального напряжения», хотя при этом личностный уровень регуляции в процессе совершения криминальных действий оказывается грубо нарушенным. Такая трансформация протекания аффективных состояний связана с влиянием социально-психологических факторов на систему ценностей и приоритетов, способы совладающего поведения и используемые копинг-стратегии, требования личности к себе и окружающим. В результате в юридически релевантном поведении субъекта при совершении агрессивных действий претерпевают изменения характер и течение эмоциональных реакций и сопровождающая их феноменология, в частности специфические особенности сознания и восприятия. При этом трансформации подвержены все стадии, в том числе и наиболее «устойчивая» к влияниям индивидуальности фаза аффективного взрыва.

При квалификации аффекта в случае его нетипичного течения следует учитывать генез, механизмы и феномены трансформированных аффективных реакций.

Таким образом, по глубине нарушений сознания и поведения трансформированные аффективные состояния, при которых личностный уровень регуляции утрачивается, структура деятельности нарушается, агрессивные действия субъективно внезапны, безальтернативны и зачастую воспринимаются как «насильственные», должны быть отнесены к экспертному понятию «аффект», протекающему в форме разрядки эмоционального напряжения с атипичным течением.

Дихотомия оценок - аффект/отсутствие аффекта - упрощает экспертную работу психологов и юридическую квалификацию эмоциональных состояний обвиняемого, имея преимущество четкости и однозначности. Однако сами по себе состояния с эмоционально обусловленной дизрегуляцией, как показывает многолетняя экспертная практика, значительно сложнее и представляют собой определенный континуум: от болезненных и аффекта до других - отличающихся от аффекта по глубине и специфике нарушений деятельности, по особенностям течения и феноменологии. Такие состояния экспертами квалифицируются как «эмоциональное напряжение» или «возбуждение», оказывающие существенное влияние на сознание и деятельность субъекта в момент совершения криминального действия. Они более индивидуализированы и отчасти личностно детерминированы, но все же влияют на способность лица к произвольной регуляции деятельности, исключая целенаправленную активность и преднамеренность агрессивных действий. Потребность в дифференцированных психологических оценках определяется и спецификой уголовного процесса, который должен наиболее полно установить все значимые обстоятельства, влияющие на меру вины и ответственности, что подтверждается практикой правоприменения.

Для четкого понимания круга психологических состояний, подпадающих под экспертную категорию «существенное влияние эмоционального состояния» важно четко представлять дифференцирующие его критерии в соотношении с другими аффективно обусловленными состояниями.

Наиболее значимые экспертные критерии дифференциации психогенно обусловленных эмоциональных состояний обвиняемого в момент совершения правонарушения, включая патологические, представлены в таблице 1.

Эмоциональные переживания. При аффекте, в отличие от эмоционального состояния, оказывающего существенное влияние на сознание и поведение, острота и интенсивность переживаний настолько выражены, что становятся субъективно непереносимыми, полностью заполняют сознание. Они, хотя и связаны с источником фрустрации, но как бы «отрываются» от конкретной событийной канвы и становятся пусковым механизмом аффективного взрыва. В процессе разрядки эмоционального напряжения и совершения агрессивных действий нивелируются и теряют очерченность эмоции как таковые, а на первый план выходят ощущения (как вторичные проявления аффективного переживания уже на витальном, организменном уровне), что и является показателем грубого нарушения структуры деятельности в период совершения деликта. При существенном же влиянии эмоционального состояния переживания, хотя и ограничивают поле сознания, но связаны с событийной стороной и зачастую имеют внутреннюю динамику на протяжении совершения агрессивных действий. При патологических состояниях (временных болезненных расстройствах, обусловленных психогенией) острые переживания присутствуют на пред-психотической стадии, и поведение в этот момент регулируется психологическими или патопсихологическими механизмами. В процессе перехода на психопатологический регистр - переживания либо утрачиваются, либо приобретают искаженный характер.

Сознание. Психогенно обусловленным патологическим и непатологическим реакциям свойственна та или иная степень герметичности сознания с самоизоляцией от внешнего мира и его наполненностью сугубо внутренней продукцией. Для патологических состояний характерен критический вход, субъективно воспринимаемый как утрата связи с реальностью и наполненность сознания психотическими феноменами, что составляет психопатологическую суть сумеречного помрачения сознания. При аффекте отмечается острое переживание доминирующей эмоции, овладевающей субъектом и при этом лишенной содержательно-смысловых нюансов, и личностной окраски, что на уровне отражения передается как «обрывки» чувств, мыслей и ощущений. Герметичность сознания при аффекте определяется как его суженность и является одним из наиболее диагностически значимых критериев. Тонкая дифференцировка изменений - нарушений сознания, оценка выраженности и качественных особенностей этого феномена - важна для четкой квалификации исследуемого состояния. При непатологических реакциях необходимо учитывать степень сужения, которая обусловливает качественные изменения, нарушения сознания: в случае аффекта целесообразно говорить именно о суженности в силу «завершенности» процесса изменения сознания, в то время как при существенном влиянии более правильной будет характеристика «сужения сознания» (как процесса), допускающая определенный вариативный диапазон и колебания в его рамках. Именно суженность сознания, как симптом более глубоких нарушений, сопровождается элементами дереализации и деперсонализации, нарушениями зрительной перспективы и восприятия времени, интеграции информации слухового, зрительного и тактильного анализаторов, а сужение - связано с динамикой переживаний и может носить ундулирующий характер.

Восприятие. При существенном влиянии эмоционального состояния нарушения восприятия не столь глубоки и проявляются, как правило, в сужении его поля, ограничении селективности и произвольности, что и приводит к недостаточности целостной перцепции. Континуально нарушения восприятия при аффекте близки к психопатологическим феноменам и даже в какой-то части пересекаются с ними: например, могут сопровождаться элементами дереализации и деперсонализации, изменениями восприятия времени и пространства с единичными искажениями (быстротой или замедленностью, снижением или повышением освещенности, яркости, замещающими «видениями» - темнотой, вспышками, «снегом», «мошками» и др., «глухотой» или особой громкостью звуков). В случае развития временного болезненного расстройства восприятие искажается, появляется продуктивная психотическая симптоматика (гипоакузии, гиперакузии, иллюзорные восприятия, функциональные галлюцинации, нарушение схемы тела).

Когнитивная сфера. При аффекте процесс мышления в силу нивелирования его важнейших функций - интеграции и критичности - «приостанавливается» (субъективный шперрунг), нарушается произвольная селекция поступающей информации, способность к выделению значимого при возможной примитивной когнитивной констатации актуальных несущественных деталей; мышление, как регуляторная функция, практически перестает функционировать. Во внутреннем плане могут отмечаться также явления дезорганизации мышления, что субъективно переживается как «отсутствие» мыслей или отдельные всплывающие в сознании обрывки мыслей из прошлого, спонтанные отрывочные ассоциативные образы, связанные с переживаниями, запустившими аффективную реакцию. Реализация функций планирования, оценки, прогноза, интеллектуального контроля на пике взрыва невозможна. При существенном влиянии эмоционального состояния недостаточность интеллектуального контроля и неспособность к рациональному осмыслению событий сопровождаются дезорганизацией мышления, обусловленной доминированием аффективной логики. Значительно снижается эффективность регуляторной функции мышления в звеньях оценки и прогноза. В случае развития болезненного состояния отмечаются дезориентировка и психопатологические нарушения мышления, при которых совершаемые действия соотносятся с психотическими переживаниями.

Волевая сфера. При патологических состояниях криминальная активность определяется психомоторным возбуждением с хаотичными или автоматизированными действиями. Внезапно возникшее грубое нарушение волевого контроля в момент деликта - неотъемлемый атрибут не только патологического состояния, но и аффекта: субъект утрачивает возможность управления собственными действиями, которые практически не опосредуются (не соотносятся ни с мотивами и личностными смыслами, ни с ситуацией). Сохраняющаяся, хотя бы и на элементарном уровне, способность к сдерживанию агрессии в момент уже начавшегося взрыва ставит под сомнение квалификацию аффекта. При существенном влиянии эмоционального состояния рудименты регуляторных функций сохраняются на фоне значительного снижения ресурсов сдерживания и самоконтроля, нивелирования личностных механизмов регуляции - способов совладающего поведения (защитных механизмов и копинг-стратегий).

Длительность. При существенном влиянии эмоционального состояния, как и при сумеречных расстройствах сознания, в отличие от аффекта, возможны относительно пролонгированные агрессивные действия и перемещения в пространстве. В то же время в случае патологической реакции отмечаются грубые нарушения адекватности поведения, а при эмоциональном состоянии, существенно ограничивающим регуляцию, совершаемые действия внешне могут представляться достаточно организованными и направленными на достижение цели, однако по существу они такими не являются. Оценочная и контролирующая функции не реализуются в полном объеме. При аффекте осознанная субъективная постановка даже промежуточных целей недоступна, несмотря на возможность отдельных ответных реакций на раздражители и смену орудий, определяемых автоматизмами и влиянием поля.

Амнезия. Наличие амнезии происходящего той или иной степени выраженности, хотя и представляется одним из наиболее значимых критериев для судебно-следственных работников, на самом деле не является дифференцирующим признаком аффекта и иных психологических эмоциональных состояний. Ссылки на запамятование могут отражать аффектогенную амнезию, а также и неспособность воспроизвести события вследствие включения бессознательных защитных личностных механизмов вытеснения. Характер амнезии (частичная) при аффекте определяется глубиной суженности сознания и представленности в нем переживаний, необычных ощущений на пике взрыва, которые, как правило, и запоминаются, в то время как действия (собственные и иных лиц) и внешние параметры ситуации недоступны к последующему воспроизведению. При существенном влиянии эмоционального состояния контакт с реальностью утрачивается в меньшей степени, что и обусловливает большую сохранность воспоминаний. Выпадают в основном детали, отдельные действия и операции, но общие, хотя и поверхностные, представления о происходящем формируются. Для временного болезненного состояния характерна либо тотальная амнезия, либо фрагментарность воспоминаний в основном о психотических переживаниях, которые согласуются с общей клинической картиной.

На первом этапе психолог анализирует индивидуальную феноменологию развития эмоциональных реакций, характерную для исследуемого частного случая, затем, обобщая, производит соотнесение ее с системой общепсихологических понятий и критериями, позволяющими оценить наличие и степень значимости психотравмирующих воздействий, внезапность взрыва с субъективной безальтернативностью деструктивного реагирования, выраженность изменений сознания и восприятия, разрядку по механизмам возбуждения или напряжения, типичность-атипичность протекания, глубину нарушений произвольной регуляции деятельности. В качестве предварительного вывода он определяет психологическую сущность, частный вид аффективной реакции, после чего переходит на уровень сугубо экспертных категорий, вынося решение о наличии/отсутствии аффекта или существенного влияния эмоционального состояния. Такое экспертное суждение является наиболее значимым для судебно-следственных органов, поскольку и содержит прямой ответ на их вопрос. Вместе с тем развернутый психологический анализ динамики ситуации, особенностей ее индивидуального восприятия, осмысления и личностного реагирования, а также стадии разрядки и выхода из аффективно обусловленного состояния, как и обобщенная психологическая квалификация типа аффективной реакции, должны быть обязательной составной частью заключения комиссии экспертов, поскольку представляют собой доказательную базу для экспертного вывода.

Ответ на вопрос следственных или судебных органов «Находился ли подэкспертный в момент совершения инкриминируемого ему деяния в состоянии аффекта (или ином эмоциональном состоянии, оказавшем существенное влияние на его сознание и поведение)?» предполагает три варианта ответов.

Квалификация аффекта (внезапно возникшего сильного душевного волнения) или его отсутствия может осуществляться судами самостоятельно, без назначения судебных экспертиз с участием психолога, а также принятия его заключения как доказательства. Это входит в компетенцию суда наряду с правовой оценкой внезапности умысла на убийство, причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью и определением действий потерпевшего как противоправных либо аморальных (в том числе, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением длительной психотравмирующей ситуации). Однако такое решение осуществимо только при наличии очевидных для неспециалиста признаков изменения сознания и нарушения самоконтроля (или их отсутствия). В остальных случаях суд при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных познаний в области психологии, назначает экспертизу.

При современной конструкции уголовного законодательства возможны следующие варианты соотнесения экспертных выводов с правовыми последствиями (табл. 2). Судебный эксперт-психолог не имеет права говорить о «внезапно возникшем сильном душевном волнении», то есть аффекте в уголовно-правовом значении, но диагностика им аффекта или иных эмоциональных реакций и состояний (таких как стресс, растерянность, фрустрация и т.п.) только в их общепсихологическом смысле создает для суда немалые трудности по выделению уголовно-релевантных признаков. Судебные эксперты-психологи должны понимать и определять аффект как судебно-психологическое экспертное понятие, опираясь не на общепсихологические представления об этом виде эмоционального состояния, а на четкие судебно-психологические критерии, основанные на юридически значимых психологических признаках.

Диагностика экспертом-психологом существенного влияния эмоционального состояния обвиняемого на его криминальные действия имеет неоднородные уголовно-правовые последствия. В действующем УК РФ экспертное понятие «эмоциональное состояние, оказывающее существенное влияние на сознание и поведение» обвиняемого при отсутствии признака внезапности возникновения такого состояния не имеет прямого юридического значения. В списке обязательно учитываемых смягчающих наказание обстоятельств, по сравнению с УК РСФСР, не упоминаются какие-либо эмоциональные состояния, нарушающие осознанно-волевую регуляцию действий обвиняемого, что противоречит «принципу справедливости», согласно которому наказание должно «соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления» (ст. 6 УК РФ). Криминальные действия, совершаемые в ответ на неправомерное поведение потерпевшего, лицом, не в полной мере контролирующим свою деятельность под влиянием частичного сужения сознания, обусловленного эмоциональным состоянием, и лицом, сохраняющим способность к регуляции, отличаются степенью общественной опасности.

Необязательность квалификации эмоционального состояния, как смягчающего обстоятельства, существенно снижает возможности индивидуализации наказаний в зависимости от меры самоконтроля противоправного деяния. В то же время именно под такую экспертную оценку подпадает целый класс эмоциональных состояний (в том числе и упоминаемые в юридической литературе стресс, фрустрация, растерянность и др.), которые качественно отличаются от представления об аффекте в общей психологии и психологии личности, однако оказывают дизрегулирующее влияние на сознание и деятельность субъекта в момент совершения правонарушения. Это позволяет суду более четко соотнести выявленные экспертами изменения сознания и регуляции поведения с признаками уголовно-правовых категорий, описывающих субъективную сторону преступлений, и тем самым повысить точность квалификации составов преступлений или смягчающих ответственность обстоятельств, способствовать более полной реализации принципа индивидуализации наказания.