Самоубийства после убийства

Самоубийство, совершенное после убийства, - брутальная форма агрессивного поведения, которое редко (0,01% в структуре всех смертей Англии и Уэльса) наблюдается в повседневной жизни, но производит шокирующее воздействие на общество [95]. В зарубежной научной литературе встречается довольно много различных исследований этого противоправного деяния [112, 145, 195], в отечественной ему уделено весьма скромное место [13, 15]. Так, в руководстве по судебной психиатрии оно описывается в главе, посвященной посмертной судебно-психиатрической экспертизе (СПЭ) в уголовном процессе, под названием "расширенное самоубийство". На фоне депрессивного состояния (с тоской, тревогой, страхами, апатией, бредовыми идеями самообвинения и самоуничижения) у такого человека возникает решение покончить не только с собой, но и с близкими людьми, избавляя их от "кажущихся мучений" и искупая "мнимую вину" [34]. Однако в реальной жизни встречается много других вариантов и мотивов самоубийств, совершенных после убийств [209, 216]. В отечественной научной психиатрической литературе и учебниках для студентов медицинских и юридических вузов встречаются такие расстройства, как гомицидомания и гомицидофобия. В связи с этим, на наш взгляд, более удачным и всеохватывающим, отражающим сущность совершенного деяния [13], является термин "постгомицидные самоубийства" (ПГСУ) (от лат. homicide - убийство).

В своем предыдущем исследовании, посвященном судебно-психиатрическим аспектам убийств, выполненном на репрезентативной выборке (766 психически больных убийц), за период с 1981 по 2010 г. мы не обнаружили ПГСУ [158]. Можно предположить, что эти случаи редко направляются на экспертизу в регионах России [13, 15]. Между тем юристы в своих публикациях также затрагивают вопросы ПГСУ, что свидетельствует о междисциплинарном характере поднятой проблемы и ее определенной актуальности [5, 6].

Критерии квалификации ПГСУ - важный вопрос, который до конца не решен, поскольку временной фактор совершения самоубийства после убийства существенно колеблется - от 24 ч [101, 216, 217, 259], 3 сут [95, 147], 1 нед [117, 196, 211, 225, 261] или 2 нед [235], 3 мес [112, 228] до решения суда (осуждения) [149] или в течение всей последующей жизни убийцы [209].

Одни исследователи считают очень важным обстоятельством акт самоубийства после убийства в течение нескольких (как правило, 3 ч), максимум - 1 сут [115, 235]. Классическим критерием ПГСУ все же считается совершение самоубийства после убийства в течение 1 нед [117, 196, 211, 225, 261]. Как показали наблюдения, 85–86,3% самоубийств после убийства совершаются агрессором в течение 24 ч [147, 236]. Однако возможны колебания как в одну, так и другую сторону. Так, только 42% преступников совершили самоубийство в день убийства, 75% - в течение 3 дней, оставшиеся - до вынесения приговора суда [149]. По другим сведениям, 92,4% ушли из жизни в течение 24 ч после совершенного убийства, через 1 день - еще 4,2%, через 2 дня - 2,1%, и через 3 дня - 1,3%. Случаи, когда преступники совершили самоубийства в интервале от 7 дней до 10 мес, в среднем через 78 дней (всего 17 случаев ПГСУ, медиана - 60), были исключены из анализа. Учет этих случаев, по мнению авторов, чреват ошибками, превышающими пределы допускаемой погрешности в регистрации ПГСУ [95].

Существуют предложения прежде всего учитывать причинную связь между убийством и последующим самоубийством, а на время не обращать пристального внимания (может составлять и несколько месяцев) [228]. Некоторые авторы в нескольких своих исследованиях использовали разные временны́е критерии - от 24 ч до 1 недели [147, 149, 209, 216]. Более того, бывают случаи, когда преступник еще до смерти жертвы совершает самоубийство (3 случая из 147 [95]), а иногда (4–10% в странах Европы) после агрессивного нападения человек остается живым, и это квалифицируется как попытка убийства с самоубийством. Впрочем, и у преступника акт самоубийства может оказаться только попыткой уйти из жизни (такие случаи парасуицида составляют от 25 до 37%). ПГСУ не учитываются и исключаются из исследования, если убийство совершено в группе (убийца точно не известен), когда связь между убийцей и жертвой окончательно не установлена [217]. К другим вариантам относят случаи, когда преступник был убит при задержании, его смерть наступила не в результате самоубийства [149]. Одним словом, в исследование включаются только "несомненные" и "правдоподобные" случаи самоубийств, совершенных после убийства [227]. Указанные обстоятельства существенно влияют на точность сбора статистических показателей ПГСУ [216].

ПГСУ - достаточно редкое криминальное деяние, которое имеет место как в древности, так и в настоящее время [112, 126, 142, 209]. Оно встречается практически во всех регионах мира, несмотря на существенное социокультурное разнообразие жителей этих стран [115, 117, 139, 261, 272, 287]. Однако до настоящего времени ПГСУ исследованы недостаточно полно. Многие работы по различным аспектам ПГСУ преимущественно представлены учеными из западных и развитых стран [216, 258], а в РФ имеются единичные публикации, подготовленные немногочисленными группами исследователей на малочисленных выборках обследуемых и в короткие промежутки времени [15, 17, 44]. Это в первую очередь связано с отсутствием стройной системы регистрации случаев ПГСУ, возможно, за счет сложившейся правоприменительной практики, когда правоохранительные органы РФ в большинстве случаев выносят постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по признакам преступлений, предусмотренных ст. 105 (убийство) и ст. 110 Уголовного кодекса РФ (по факту смерти убийцы, доведенного до самоубийства), в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 24 Уголовно-процессуального кодекса РФ, то есть за отсутствием состава и события преступления [5]. Поскольку выборки ПГСУ нерепрезентативны, невозможно сделать какие-либо существенные выводы о структуре этого явления в различных контекстах [97, 258]. Задача также затрудняется отсутствием общепринятой классификации ПГСУ [164, 176, 186, 225, 302]. Между тем сравнение ПГСУ в разных странах мира позволяет лучше понять природу этого деликта, в том числе и с учетом социокультурных особенностей [210, 216, 259, 272].

Нашей целью стало изучение особенностей ПГСУ на репрезентативной выборке населения РФ за последние 20 лет.

В электронных СМИ и интернете проводился поиск ПГСУ в 85 регионах РФ по комбинации слов, введенных в строку запроса "Убийства и самоубийства в области (крае, республике и др.)" с указанием группы жертв - супруг(а), дети, члены семьи, пожилые, мужчина, женщина - и способа убийства. Недостающую информацию в большинстве случаев можно было получить при целенаправленном поиске по данному случаю в других сообщениях по ссылкам в Сети, на сайтах Следственного комитета регионов и других ресурсах, появляющихся по ссылке.

Критерии включения эпизодов ПГСУ.

Критерии исключения ПГСУ из анализа.

Удалось собрать информацию о 395 случаях ПГСУ в 79 регионах РФ (от 1 до 36 случаев), 331 мужчине и 64 женщинах, совершивших убийства с последующим самоубийством в возрасте от 15 до 86 лет (средний возраст - 42,3±14,1 года), и 628 жертвах (233 лица мужского пола и 352 лица женского пола) в возрасте от 2 мес до 93 лет (средний возраст - 32,3±23,0 года). На каждый случай ПГСУ выписывались социально-демографические показатели (год и месяц преступления, регион России, пол, возраст убийцы/самоубийцы и его жертв) и особенности деликта (совершенное в алкогольном опьянении, место совершения, способ убийства и самоубийство, число жертв, указание ПР у преступника и его жертв, вероятные причины деликта).

Математико-статистическая обработка осуществлялась с помощью описательной статистики [среднее значение (M ), стандартное отклонение (SD )] и χ² -распределения. Когда один или несколько показателей были пять и меньше, использовали поправку Йейтса.

Из 395 ПГСУ 331 (83,8%) совершили мужчины и 64 (16,2%) - женщины. С одной жертвой было 63,5% ПГСУ, с двумя - 24,6%, с тремя и более - 11,9%. Как видно из табл. 1.6, супружеские (партнерские) ПГСУ составили 33,4%, их достоверно чаще совершали мужчины (p <0,001). Каждое пятое (20%) ПГСУ было с двумя жертвами, что потребовало выделить супружеско-детские (6,2%) ПГСУ (когда ребенок неродной для агрессора, либо внук, либо ребенок родственников семьи), супружеско-семейные (6,2%) и супружеско-внесемейные (7,7%). Все эти двойные убийства совершили мужчины.

Примечание. * - с поправкой Йейтса; ** - ПГСУ у лиц пожилого возраста (n=45; 37 мужчин и 8 женщин) описываются в п. 3.3; НД - недостоверно.

Детские ПГСУ (жертвами были несовершеннолетние дети) наблюдались в 23,8% случаев, их намного чаще совершали женщины (см. табл. 1.6; p <0,001). С двумя жертвами было 41,5% таких ПГСУ, в том числе с жертвами двоих детей (24,4%), с ребенком и супругой (12,8%), названных нами детско-супружескими ПГСУ (здесь в отличие от супружеско-детских ПГСУ дети были родные); детско-семейное ПГСУ встретилось нам в 1,1% и детско-внесемейное ПГСУ - в 3,2% случаев.

Семейные ПГСУ квалифицировались в 8,4% случаев (с двумя жертвами - в 30,3% случаев); семейно-внесемейный вариант ПГСУ нам не встретился, но теоретически он возможен. Жертвами членов семьи были родители (мать, отец, родители жены, мужа), взрослые (совершеннолетние) дети, братья и сестры, прародители (бабушка).

Внесемейные ПГСУ зафиксированы в 15,9% случаев и только у мужчин (p <0,001). С двумя жертвами такой деликт встречался в 25,8% случаев. Здесь можно выделить корпоративный вариант внесемейных ПГСУ (11,3%), некорпоративный (87,6%) и смешанный вариант ПГСУ - корпоративно-некорпоративный - 1,6%.

Корпорация в общей трактовке - это объединение субъектов в одну группу по какому-либо единому признаку (чаще занимающихся одной деятельностью), например коллеги по работе, учащиеся (школьники, студенты), различные общественные организации и движения. У нас ПГСУ встречались среди членов медицинской (больные, убившие врачей, медработников), студенческой (студенты колледжа, убившие других студентов, учителей), финансовой (сотрудник банка, убивший своих коллег по работе), правоохранительных органов (полицейский, застреливший своего сослуживца), армейской корпорации (солдат, застреливший других военнослужащих) и др.

К особым формам ПГСУ нами отнесено 18,5% случаев. Среди них нами выделены массовые ПГСУ (с тремя и более жертвами), подростковые ПГСУ (совершенные лицами в возрасте с 15 до 19 лет включительно), mercy killing (так называемое убийство из сострадания, чаще совершаемое женщинами; см. табл. 1.6; p=0,002), убийство-самоубийство по договоренности.

Жертвами в массовых ПГСУ чаще всего оказывались члены семьи (47,8%), включая детей (убийцами являлись три матери и один отец). Не было родных и близких среди погибших в 21,7% случаев; смешанная группа (семейно-внесемейные ПГСУ) - в 30,5% случаев. В подростковых ПГСУ чаще всего (6 случаев из 14) жертвами стали любимые (сожители), учащиеся учебных заведений (школы и колледжи) либо сослуживцы (5 случаев из 14) и знакомые люди (3 случая).

При mercy killing женщины (матери) из-за невозможности (развитие и прогрессирование у них онкологического заболевания, старческая немощность) ухаживать убивали своих детей-инвалидов (4 случая) либо тяжело больного мужа (1 случай); мужчины также убивали своих детей с ПР (2 случая) либо своих больных пожилых жен (2 случая) и престарелую мать с деменцией (1 случай). Убийства-самоубийства по договоренности фигурировали в полицейских протоколах расследования 2 ПГСУ.

Как видно из табл. 1-7, орудиями убийств, как правило, являлись колюще-режущие предметы (37,0%) и огнестрельное оружие (35,7%), последнее чаще использовалось мужчинами (p <0,001), как и взрывы (в том числе и бытового газа) (p=0,04). Женщины чаще прибегали к удушению своих жертв (p <0,001), падению с высоты вместе с детьми (потерпевшим) (p <0,001) и утоплению (p <0,001). Способы убийств и самоубийств совпадали в 65,4% случаев.

Примечание. * - с поправкой Йейтса; НД - недостоверно.

Самоубийство в течение 1-х суток после криминальной агрессии совершили 90,1% убийц, 1–3 сут - 2,5%, 4–7 сут - 6,1% и более 7 сут - 1,3%; различия между мужчинами и женщинами недостоверны. Как видно из табл. 1-8, чаще всего для самоубийств использовалось огнестрельное оружие (36,5%), в основном мужчинами (p <0,001). Женщины чаще прибегали к повешению (p=0,002), падению с высоты (p <0,001) и утоплению (p=0,01); мужчины - к взрывам (p=0,03). Как правило, самоубийства совершались в том же самом месте, что и убийство (различные помещения).

Примечание. * - с поправкой Йейтса; НД - недостоверно.

Возрастная структура как среди жертв [χ² =13,623; число степеней свободы (df) =5; p=0,018], так и среди агрессоров (χ² =16,852; df=4; p=0,002) достоверно различалась между мужчинами и женщинами. Чаще всего жертвами были люди, не достигшие совершеннолетия (31,1%). Причем среди них лица мужского пола встречались достоверно чаще, особенно в группе 1–17 лет (χ² =10,516; df=4; p=0,001). Среди представителей женского пола таковых было больше в возрастной группе 25–39 лет по сравнению с мужской группой (p=0,033). Среди убийц у мужчин лидировали агрессоры в возрасте 40–64 лет (p=0,0015), а у женщин, соответственно, - 25–39 лет (p <0,001).

Как видно из табл. 1-9, самой частой причиной ПГСУ являлись ПР (21,0%), из них ПР вследствие употребления алкоголя и других ПАВ - 27,7% случаев, депрессивные состояния - 21,7%, шизофрения - 9,7%, прочие расстройства - 40,9% случаев. Лица с ПР чаще совершали ПГСУ с помощью взрыва бытового газа (убийство - χ² =6,182; df=1; p=0,012; самоубийство - χ² =5,194; df=1; p=0,02), а самоубийства - путем самоподжога (4,9% vs 0% у здоровых; χ² =10,762; df=1; p <0,001), прибегали к колюще-режущим предметам (χ² =6,409; df=1; p=0,01), отравлению (χ² =4,072; df=1; p=0,04), здоровые граждане - с применением огнестрельного оружия (убийство - χ² =9,283; df=1; p=0,002; самоубийство - χ² =14,955; df=1; p <0,001); в состоянии алкогольного опьянения было 32,1% психически больных и 25,2% - здоровых (p >0,05). Психически больные чаще совершали детские ПГСУ (33,7% vs 21,1% у здоровых; χ² =5,722; df=1; p=0,01), а психически здоровые - супружеские (37,2% vs 18,1% у больных; χ² =11,121; df=1; p <0,001).

У мужчин достоверно чаще причинами ПГСУ являлись расставание, развод (14,5% vs 1,6% у женщин; χ² =7,115; df=1; p=0,007), ревность, месть (14,2% vs 1,6% у женщин; χ² =6,882; df=1; p=0,008), конфликты, ссоры (16,6% vs 3,1% у женщин; χ² =6,850; df=1; p=0,008), состояние алкогольного опьянения (30,2% vs 1,6% у женщин; χ² =17,961; df=1; p <0,001). У женщин лидировали ПР (34,4% vs 18,4% у мужчин; χ² =8,216; df=1; p=0,004) и неизвестные обстоятельства (29,7% vs 13,3% у мужчин; χ² =10,753; df=1; p=0,001).

По нашему мнению, изучение ПГСУ в СМИ и интернете - вполне допустимый метод исследования, особенно при отсутствии регистрации таких случаев в судебно-медицинских экспертных организациях. Аналогичным образом проводилось исследование в Китае, основанное на 63 случаях, взятых из газетных репортажей центральных газетных изданий [23]. Исследование ПГСУ на материалах, опубликованных в СМИ, проводились в Англии и Уэльсе, Италии, Нидерландах, США [142, 148, 212, 263].

Несмотря на наличие Национальной системы отчетности о насильственной смерти для изучения ПГСУ, в США используют материалы из газеты The New York Times, которые подтверждают известные закономерности (виды ПГСУ, половозрастные показатели агрессоров и жертв, орудия убийств/самоубийств, место инцидента) [296]. Газетные исследования ПГСУ в национальных СМИ в репрезентативной выборке полезны для проверки типологии, пригодны для оценки истинной распространенности этого деликта, так как показатели ПГСУ, содержащиеся в криминальных репортажах, обычно занижены [221]. Между тем центральные СМИ страны (The New York Times, The Chicago Tribune) - незаменимый источник архивного изучения ПГСУ в XIX в., сравнения отцеубийства и МУ с последующим самоубийством в историческом аспекте [283].

Рассчитанные показатели ПГСУ в СМИ зачастую соответствуют данным научной литературы, что, возможно, объясняется репрезентативностью собранной информации (662 ПГСУ в течение 1985–2008 гг., совершенных в Италии) [263]. Более того, достоверность многих выводов удалось подтвердить судебно-медицинским исследованием (аутопсией) ПГСУ, совершенных в провинции Милан (более 3 млн жителей, проживающих в 134 муниципалитетах) в 1990–2009 гг. [228]. Сведения о ПГСУ в Китае в 2000–2014 гг. также во многом основываются на данных, взятых из газетных репортажей центральных изданий страны. Оказалось, что многие паттерны ПГСУ там соответствуют таковым в высокоразвитых странах мира [137].

В настоящем исследовании анализируется репрезентативная выборка случаев ПГСУ [384 случая для 145 478 097 жителей России при доверительной вероятности, надежности 95% и доверительном интервале (ДИ), погрешности ±5%; расчет выборки на онлайн-калькуляторе https://allcalc.ru/node/100; 79 регионов РФ из 85 при доверительной вероятности, надежности 99% и ДИ, погрешности ±4%], что позволяет поднять вопрос о типологии этого явления. В основу нашей классификации положены предложения P. Marzuk и соавт. [225]. Однако еще в 1994 г. R. Hanzlick, M. Koponen подвергли ее конструктивной критике [164]. В недавних работах типология ПГСУ рассматривается на 17 случаях, совершенных с 2005 по 2013 г. в Берлине и только мужчинами. Конечно, психологическая аутопсия этих случаев является ценным достоинством данной работы, но выборка преступников и жертв однозначно выглядит нерепрезентативной [302]. Поэтому с учетом представительности выборки особую ценность представляют работы Национальной системы отчетности насильственных смертей из базы данных центров США по контролю и профилактике заболеваний с информацией обо всех насильственных смертях и самоубийствах [84, 176]. J. Knoll предложил свою оригинальную классификацию, основанную, с одной стороны, на отношениях преступника и жертвы, а с другой - на причинно-следственной связи или мотивах их совершения. Для реализации второго подхода нужно иметь результаты расследования каждого случая с использованием метода полной психологической аутопсии. В сообщении СМИ зачастую действительный мотив ПГСУ сильно отличается от очевидного мотива. При этом автор выделяет отдельные типы - массовое ПГСУ, ПГСУ пожилых людей, ПГСУ среди военных, убийство-самоубийство, совершенное с помощью крушения самолета [186].

Схожий подход к классификации с использованием Национальной системы регистрации насильственных смертей в США встречается в исследовании J. Jordan, D. McNiel, в котором рассматриваются в основном (примерно 90%) ПГСУ с одним потерпевшим и почти все умершие были мужчинами [176]. Большая доля (36,8%) ПГСУ с двумя и более жертвами, совершенных женщинами (15,9%), побудило нас модифицировать имеющиеся классификации ПГСУ и предложить свою рабочую типологию, учитывающую особенности относительно выборки в России. Обращает на себя внимание более-менее равномерное распределение случаев ПГСУ по каждому типу. Мы не смогли обнаружить лишь семейно-внесемейные случаи ПГСУ, но они, несомненно, существуют (наши наблюдения подтверждают по крайней мере случаи таких убийств). Если в случаях двух жертв задача квалификации ПГСУ решается путем выделения смешанных типов, то при наличии трех и более жертв из разных групп (отношения преступников и жертв) возникают непреодолимые трудности. Поэтому для данных случаев нами предложен массовый тип ПГСУ. Кстати, критерий трех жертв (как минимум более двух) для квалификации МУ встречается и в научной литературе [186]. Несколько жертв при ПГСУ, согласно данным литературы, колеблется в разных странах мира от 12 до 28,6% [115, 117, 139, 148, 210].

Специальное выделение нами подростковых ПГСУ мы считаем обоснованным, поскольку эта форма отличается особенно высокой долей жертв из числа сверстников с преобладанием "внесемейного" типа ПГСУ, а агрессоры зачастую младше жертв [17, 84].

Mercy killing и убийство-самоубийство по договоренности - особый тип ПГСУ, описанный в литературе и основанный на мотиве ПГСУ [186]. Не исключаем, что таких случаев в нашей выборке было реально больше, но мы их квалифицировали с учетом информации, взятой из СМИ. Как известно, в Китае среди пожилых людей убийства из сострадания, как правило, не встречаются [117]. Этого нельзя сказать про РФ (и пожилые мужья убивали своих больных жен, и жены убивали больных мужей). Однако такие деликты преобладали среди родителей (матерей и отцов), убивших своих тяжело больных детей (инвалидов), а потом совершивших самоубийство.

Мы лично не наблюдали прочих (других) ПГСУ, однако они встречаются в литературе. Например, когда жертв несколько и они относятся к разным группам ПГСУ [115, 149]. Встречаются ПГСУ без дополнительных указаний (неизвестно) [101, 210, 259].

Возможны также случаи ПГСУ, нигде пока не классифицированные. Имеет смысл обсудить ПГСУ с убийством домашних животных, ПГСУ как подвиг (смерть библейского Самсона и т.д.), ПГСУ как теракт (ритуальные убийства-самоубийства) и др.

В нашем исследовании 98,7% агрессоров совершили самоубийство в течение 7 сут (90,1% - в течение 24 ч), что соответствует большинству временных критериев квалификации ПГСУ [117, 225, 263]. Некоторые авторы допускают возможность учета ПГСУ от 3 мес [112] до решения суда [149]. Большинство убийств (85,1%) и самоубийств (74,6%) были совершены в помещении. Для сравнения: в литературе местом ПГСУ являются апартаменты, дома и квартиры жертв/агрессоров (70,1–82,3%) [101, 115]; улица (23,6–24,8% ПГСУ) [217].

Холодное оружие для убийства, как и в нашей работе, преобладало в исследовании из Англии и Уэльса, основанном на газетных репортажах [147]. Огнестрельное оружие, которое агрессоры используют как для убийств, так и для самоубийств, преобладало во многих работах из разных стран мира [139, 216, 261].

Совпадают наши наблюдения о преобладании лиц в возрастной группе 40 лет - 64 года среди убийц с результатами исследования из США, Швеции и стран Европы, а также о возрастной группе 1 год - 17 лет у жертв с работой из Нидерландов [210, 216]. Как известно, жертвами ПГСУ чаще оказываются женщины, которые по возрасту младше своих убийц [112, 115, 117, 139, 142, 186, 209, 261]. Наше исследование не является исключением из этого правила.

ПР как ведущая причина ПГСУ в РФ, довольно детально рассмотренная в литературе, также не должны вызывать возражений [262]. Расстройства вследствие употребления алкоголя (других ПАВ) и депрессивные состояния соответствуют описанным закономерностям [147, 148].

Что касается причин ПГСУ, то они в целом хорошо известны и так или иначе совпадают с результатами проведенного нами исследования [112, 142]. В ретроспективном изучении на протяжении 75 лет ПГСУ распределились следующим образом: из-за патологической ревности (amorous jealousy) - 56%, стрессов - 27%, mercy killing или altruistic - 15%; не удалось выявить мотивы у 28 человек (25%). ПГСУ по причине сострадания и альтруизма пришлось объединить из-за трудностей дифференцировки двух видов [135]. Также зачастую относят к одной группе причин ревность и расставание партнеров (развод, прекращение отношений и отдельное проживание), называя их конфликтными отношениями между людьми, проблемами взаимоотношений [117].

Определенными ограничениями нашего исследования являются отсутствие психологической аутопсии случаев ПГСУ и, как следствие, наличие вероятных причин совершения этих деликтов, указанных журналистами в репортаже. Скорее всего, указаны не все случаи алкогольного опьянения (приема других ПАВ) у фигурантов инцидентов и занижены показатели психического здоровья агрессоров и жертв. Можно согласиться и с рекомендациями о необходимости создания национальных систем отслеживания ПГСУ и регистрации случаев насильственной смерти [263, 302]. Это могло бы способствовать лучшему выявлению их причин и разработке способов профилактики ПГСУ.

Проведенное исследование позволило получить сведения о структуре ПГСУ, половозрастных группах агрессоров и их жертв, орудиях убийств и самоубийств, мотивах совершения таких деликтов. Собранные данные в РФ мало чем отличаются от данных о ПГСУ, совершенных в западных (развитых) странах мира. Предложенная рабочая типология позволяет успешно квалифицировать ПГСУ с двумя и более жертвами, принадлежащими к разным социально-демографическим группам.

Несмотря на то что ПГСУ встречаются довольно редко, их распространенность исследуется в различных странах мира в динамике и на региональном уровне [87, 135, 173, 236, 282]. Так, в США ежегодно совершаются 1000–1500 ПГСУ [225], распространенность в среднем составляет 2,31 на 1 млн жителей (2,17–2,47 в 1999–2009 гг.); это 4–5% всех убийств (от 0,3% в Вашингтоне до 31% в Северной Дакоте) [191]. В Нидерландах (1992–2006 гг.) ежегодно совершаются 7 ПГСУ в год, в результате которых погибают 9 жертв (ДИ 95% 0,37–0,58 на 100 тыс. в год), что составляет 4% всех убийств (ДИ 95% 1,25–1,51) и 0,5% всех самоубийств (9,5–9,92 на 100 тыс. населения в год). Супружеские и детские ПГСУ являются самыми частыми такими деликтами, а внесемейные - довольно редкими [216]. В Англии и Уэльсе (2006–2008 гг.) распространенность ПГСУ (60 случаев с 70 жертвами) составила в среднем 0,04 на 100 тыс. (0,01–0,08) при уровне убийств 1,1 (0,6–1,9) и самоубийств 9,5 (8,7–10,3 на 100 тыс. населения) [146, 149]. Собранные по единой методологии сведения позволили сравнивать ПГСУ в разных странах мира [196, 259] и Европы [216].

В РФ пока проведено всего несколько эпидемиологических исследований ПГСУ, основанных на региональных данных 2010–2016 гг. из Министерства внутренних дел Чувашской Республики. Расчеты показали в среднем 3,3±1,6 случая ПГСУ на 1 млн жителей в год. На тот момент удалось подтвердить на СПЭ и в СМИ 11 случаев ПГСУ из 29 в республике; доля ПГСУ среди всех убийств составила в среднем 4,5% [15]. Среди других работ по ПГСУ нужно отметить публикацию из Тюмени, в которой анализировались клинико-социальные и криминологические аспекты указанных деликтов по данным СПЭ [44], в том числе и по РФ в целом [26]. Трудности со сбором данных, небольшие региональные выборки, отсутствие доказательств в литературе служат основанием для применения смешанного метода исследования ПГСУ (использование данных Министерства внутренних дел, Следственного комитета, СМИ, медицинской документации врачей общей практики, по возможности опрос родных и знакомых участников деликта с соблюдением рекомендаций психологической аутопсии) [146]. В России на сегодняшний день доступными для сбора случаев ПГСУ являются СМИ (включая электронные издания) и акты СПЭ. Формирование репрезентативной выборки ПГСУ с учетом доверительной вероятности ≥95% и доверительной погрешности ≤5% в 85 регионах РФ, надо полагать, позволят, насколько возможно, рассчитать распространенность ПГСУ и проанализировать их особенности.

На данном этапе работы изучали распространенности ПГСУ в регионах РФ, проводили сравнительный анализ ПГСУ в двух ее субъектах.

Распространенность ПГСУ рассчитывали по максимальному числу случаев для субъекта РФ в течение 1 года (регистрация случая), умноженного на 1 млн жителей и деленного на численность населения, взятой с сайта (https://ru.wikipedia.org/wiki/Население_субъектов_Российской_Федерации). Показатели распространенности убийств и его места в рейтинге в регионах РФ в 2010–2014 гг. брали с сайта crimestat.ru/regions_chart_t, значения самоубийств в РФ в 2020 г. взяты из статьи [1].

Для более детального анализа ПГСУ рассмотрено 28 актов СПЭ, проведенных в Чувашской Республике (12) и Тюменской области (без Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов) (16) в 2007–2021 гг. Показатели (причины смертности, потребление алкоголя на душу населения, зарплаты и доходы и др.) для регионов брали с сайта "Статистика России" (Russia/duck/consulting/region).

В течение 20 лет (2002–2021 гг.) удалось найти в электронных СМИ от 1 до 54 случаев ПГСУ в год в 79 регионах РФ (в среднем - 19,75±16,5 случая) и от 1 до 36 - в отдельном регионе (в среднем - 5,01±5,1 случая; от 1 до 36 - в г. Москве), с периодом наблюдения от 1 года до 15 лет (среднее время наблюдения - 3,49±2,68 года). С учетом реального максимального числа ПГСУ в 79 регионах РФ насчитывается 146 ПГСУ (или примерно 1 случай на 1 млн жителей), в среднем распространенность ПГСУ в 85 регионах РФ составляет 2,05±1,77 на 1 млн жителей (максимум - 23,798 случая в Ненецком автономном округе и их отсутствие в шести регионах), с ДИ 1,66–2,44 (95% ДИ) (табл. 1-10).

Примечание. * - число ПГСУ; ^# - всего лет наблюдения; ** - Число ПГСУ, год; M - среднее значение; SD - стандартное отклонение.

Например, Ненецкий АО - первая цифра (1) перед названием показывает число ПГСУ за все годы наблюдений, которое нам удалось найти в электронных СМИ; вторая (1) - число лет наблюдений; 1 ПГСУ в 2008 г. составило 23,79 случая.

В 2 раза и выше уровень ПГСУ наблюдался в пяти регионах РФ, выходящий за верхние значения ДИ - в девяти. Только в Орловской области были относительно низкие показатели распространенности убийств и самоубийств, но случаи ПГСУ наблюдались на протяжении четырех лет, однократно регистрировалось два случая в течение года.

В 13 остальных упомянутых регионах РФ уровень ПГСУ, скорее всего, обусловлен высокой распространенностью убийств и/или самоубийств.

Более 1 случая ПГСУ регистрировалось в 10 регионах РФ; на протяжении 8 лет 13 из 14 субъектов имели менее 1 млн жителей (менее 0,5 млн - 5 регионов), многие в целом отличались национальным составом от других административно-территориальных образований нашей страны. Не удалось найти случаи ПГСУ в шести регионах РФ (Кабардино-Балкарская Республика, Карачаево-Черкесская Республика, Республика Ингушетия, г. Севастополь, Еврейская автономная область и Чукотский автономный округ). Все эти субъекты характеризуются малой численностью жителей и социокультурными особенностями с низкой распространенностью самоубийств (не входят в 30 регионов, согласно [1]). Между тем относительно высокие показатели убийств в 2010–2014 гг. в пяти субъектах из шести не исключают наличие случаев ПГСУ.

Как видно из табл. 1-11, самыми частыми были внесемейные ПГСУ (n=10), в Чувашской Республике наблюдались по 1 случаю массового ПГСУ (с тремя жертвами) и ПГСУ из милосердия (сострадания), когда мать перед своим самоубийством отравила взрослого умственно отсталого сына, чтобы он не оставался обузой для родных и близких, которые были к нему равнодушны.

Кроме того, в Тюменской области все ПГСУ совершили представители мужского пола и жители городов, а в Чувашской Республике - таких было только 8 из 12. Две и более жертвы были в каждом 3-м ПГСУ (5 случаев в Чувашской Республике и 5 - в Тюменской области). Возраст агрессоров колебался от 26 до 78 лет (средний возраст - 47,27±12,5 года), жертв (41) от 2 до 82 лет (средний возраст - 33,92±23,1 года). Чаще всего для убийства использовались колюще-режущие предметы (13 случаев), а самоубийство совершалось путем самоповешения (12). От 66,7 до 68,8% агрессоров были в состоянии опьянения, почти все (96,4%) страдали теми или иными ПР (зависимостью от алкоголя и других ПАВ, органическими ПР, депрессивными состояниями и шизофренией); 35,7% имели в прошлом судимость.

Мотивами ПГСУ оказывались различные конфликтные ситуации, разрыв отношений, ревность. Половина совершивших ПГСУ (50%) в прошлом высказывали суицидальные намерения, совершали попытки уйти из жизни, наносили себе самоповреждения. Ряд агрессоров говорили о том, что убьют своих детей (окружающих), а потом себя, но этому не придавалось особого значения.

В Чувашской Республике распространенность ПГСУ составила 2,436 на 1 млн жителей (2018), что соответствует верхней границе 95% ДИ (2,44).

В анализируемые периоды времени (2006–2017 гг.; статистика по России) уровни убийств и самоубийств в республике также укладывались в среднее значение (М) по стране, хотя в прошлом регион отличался высокой распространенностью суицидов (28,76±17,93 случая на 100 тыс. населения vs 22,59±3,67 случая в Тюменской области), низкими доходами населения и национальным составом жителей (около 70% коренного населения). В Тюменской области, кроме относительно высокого уровня убийств (12,11±3,6 случая на 100 тыс. населения vs 9,1±3,6 в Чувашии), наблюдались более высокие уровни потребления алкоголя на душу населения (11,84 л чистого алкоголя vs 7,98 л в Чувашии). Указанные обстоятельства, возможно, являются региональными факторами, способствующими совершению ПГСУ в этих двух регионах.

Систематический обзор, касающийся ПГСУ в странах мира, показал, что распространенность случаев колеблется в широких пределах - от 0,012 на 100 тыс. населения до 1,33 (разница более чем 100 раз); в среднем случаи ПГСУ составляют 8% всех убийств (от 3,8 до 11,6%) [196]; между ними имеется тесная корреляционная связь, в том числе с убийствами, совершенными с помощью огнестрельного (ручного) оружия [197]. Особо высокие показатели (0,89; 1,0 на 100 тыс. населения и 1,33) ПГСУ в мире наблюдаются в ЮАР и Гренландии [196]. Полученные нами данные о распространенности ПГСУ (0,20±0,17 на 100 тыс. населения) в регионах РФ укладываются в указанные показатели, уступая максимальным значениям в 5–7 раз. Максимальное, подтвержденное в СМИ суммарное число ПГСУ в 79 регионах РФ равняется 146, или 1 случай на 1 млн населения, однако для одного календарного года мы смогли обнаружить максимум 54 случая в 26 регионах РФ (2021), что почти в три раза меньше рассчитанных значений.

На сегодняшний день электронные СМИ являются единственным источником обобщенного и сравнительного изучения распространенности ПГСУ в регионах РФ. Собранные нами данные весьма условны, поскольку часть случаев не публикуется в СМИ. Причем, как показало наше недавно проведенное исследование, случаи убийств в регионе (Чувашская Республика) достаточно полно представлены в печати (40 случаев из 42), а вот случаи самоубийств - лишь частично (11 из 68), что может быть связано с рекомендациями Общественного совета при Федеральной службе по распространению в СМИ информации о случаях самоубийств [2]. Использование сведений о посмертных СПЭ в регионах РФ также не совсем полно, поскольку мы нашли 5 случаев ПГСУ (в Чувашской Республике - 4, в Тюменской области - 1) в электронных СМИ, которые не были представлены специалистам для оценки и вынесения заключений. Один случай самоубийства обвиняемого (на СПЭ признан вменяемым) произошел в следственном изоляторе через 10 мес после убийства ребенка, поэтому не был включен в исследование.

Систематический обзор и метаанализ исследований, сравнивающих лиц, совершивших ПГСУ, с лицами, совершившими простые убийства и самоубийства, показал, что они были мужчинами; старше своих жертв по сравнению с преступниками, совершившими простые убийства или самоубийства. Влияние алкоголя и история домашнего насилия или безработицы менее распространены в ПГСУ, чем в убийствах. Доля использования огнестрельного оружия в ПГСУ была самой высокой в США, Швейцарии и Южной Африке, за которыми следуют Австралия, Канада, Нидерланды, Англия и Уэльс [235]. Ретроспективный обзор судебно-медицинских материалов Центра судебной медицины университета Западной Швейцарии в Женеве с января 1956 г. по декабрь 2005 г. - за 50 лет - выявил 23 ПГСУ с 34 жертвами (18 женщин, 1 мужчина и 15 детей). Большинство преступников были мужчинами, которые убили своих супруг (или интимных партнерш) с помощью огнестрельного или холодного оружия, в некоторых случаях с детьми в качестве дополнительных жертв. ПГСУ в кантоне Женева были редким и эпизодическим явлением с очень переменной частотой от одного года к другому [282].

Проведенное исследование подтвердило известные из литературы сведения о том, что ПГСУ совершают в основном мужчины, которые старше своих жертв (преимущественно в возрасте 40 лет и старше), используют холодное оружие, обнаруживают признаки психической патологии (в первую очередь злоупотребления алкоголем, органическое ПР и депрессии). Как свидетельствуют данные литературы, депрессия была наиболее частым ПР (около 39% случаев в 20 исследованиях, в которых оценивались депрессивные расстройства), за ней следовали злоупотребление ПАВ (около 20% случаев в 10 исследованиях) и психоз (около 17% случаев в 11 исследованиях) [262]. ПР играют важную роль в ПГСУ, так как 62% агрессоров имели проблемы с психическим здоровьем. Четверть обратились к врачу общей практики в связи с эмоциональным дистрессом в течение 1 мес после инцидента. Немногие недавно обращались в службы охраны психического здоровья до инцидента (12%); членовредительство (26%) и насилие в семье (39%) были обычным явлением [147].

Ограничениями нашего исследования является то, что материал для него собирался в интернете, в результате чего не удалось собрать важную информацию о ПГСУ (клинико-социальные и криминологические характеристики). Материалы СПЭ решают указанные проблемы, но имеются трудности по сбору этих данных из большинства регионов РФ. При этом в США создана Национальная система регистрации насильственных смертей, которая объединяет данные из нескольких источников. В 2003–2005 гг. в 17 штатах США было зарегистрировано 408 ПГСУ, причем большинство инцидентов совершено с применением огнестрельного оружия (88,2%), мужчинами (91,4%), лицами старше 19 лет (97,6%) и представителями белой расы (77,0%); однако чуть более половины филицидов (убийств детей) и самоубийств (51,5%) были совершены женщинами. Более 55% мужчин, совершивших самоубийство, ранее имели конфликты с интимным партнером. Признание связи между конфликтами между интимными партнерами и ПГСУ, а также стратегии, предусматривающие сотрудничество между судебной/правовой и психиатрической системами, могут предотвратить эти инциденты [217]. В 2018 г. Национальная система регистрации насильственных смертей аккумулировала сведения о 68 тыс. умерших из 39 штатов США, Колумбии и Пуэрто-Рико, представленные по полу, возрастной группе, расе и этнической принадлежности, способу получения травмы, типу места, где произошла травма, обстоятельствам травмы и другим выбранным характеристикам [280].

Проведенное исследование позволило рассчитать распространенность ПГСУ в регионах России по максимальному числу верифицированных случаев ПГСУ в год, получить их примерное число и показатели ПГСУ в динамическом наблюдении. Более точным все же является использование сбора случаев ПГСУ в субъекте РФ с помощью комплексного подхода, включающего материалы СМИ (в том числе и электронных изданий), данные Министерства внутренних дел и сведения посмертных СПЭ. Такая стратегия позволяет лучше изучить психическое состояние преступников и их жертв в момент деликта, в ряде случаев выяснить цель и мотивы убийств и самоубийств. Хотя цифры ПГСУ, собранные и перепроверенные в разных источниках, являются весьма правдоподобными, но и они могут содержать определенные погрешности, так как не всегда учитывают и соотносят случаи судебно-медицинской экспертизы (СМЭ) самоубийств агрессоров, совершенных ими после убийства.

ПГСУ сопровождается насильственной смертью двух и более человек [216, 258]. Самоубийство после совершенного убийства должно произойти в короткий промежуток времени (в течение 1 нед) и иметь причинную связь с агрессией (между жертвой и убийцей), в противном случае не рекомендуется квалифицировать такие случаи как ПГСУ [16].

ПГСУ наблюдаются практически во всех странах мира с разной частотой [196], на что в первую очередь влияет распространенность огнестрельного оружия среди населения и либеральность законов по его использованию [87, 173, 176, 302], хотя интерперсональный конфликт [180] является, как правило, ведущим мотивом деликта, приводящим к супружеским (партнерским) ПГСУ [16, 176, 186, 302]. В литературе довольно широко обсуждаются социокультурные и этнические особенности ПГСУ [272, 287]. Приводится анализ ПГСУ с учетом пола, возраста, расы, структуры жертв [16, 216, 217], разных видов оружия (огнестрельное и неогнестрельное) [180, 276].

Весьма интересно сопоставление ПГСУ с обычными убийствами и обычными самоубийствами, попытками самоубийств (парасуицидами), взаимосвязь различных видов агрессии и аутоагрессии [211, 215, 227, 235]. Выявляется тесная связь между ПГСУ и убийствами в развитых странах. При этом максимальное значение ПГСУ может быть в 100 раз больше при сравнении отдельных регионов мира [196]. Определенным недостатком цитируемых выше работ является малочисленность случаев ПГСУ, что затрудняет сравнительный анализ и экстраполяцию полученных закономерностей на другие популяционные группы, даже в пределах одной страны [16, 186, 270, 302]. Связь и различия ПГСУ с убийствами и самоубийствами во многих регионах мира неизвестны [196].

Как свидетельствуют данные литературы, в России ПГСУ изучены недостаточно полно [15, 26, 44], а их сопоставления с другими родами насильственной смерти не проводились.

Авторы задались целью сравнить ПГСУ с убийствами и самоубийствами, совершенными в регионах РФ.

Использовались данные о 348 ПГСУ (287 мужчин и 61 женщина в возрасте от 15 до 86 лет; средний возраст - 42,6±14,1 года), собранные в российских электронных СМИ 76 регионов (доверительная вероятность - 99%, ДИ - 4,5% для 85 регионов РФ ^[2]) в 2002–2021 гг.

Для сравнения за аналогичный период времени были задействованы статьи из СМИ 76 регионов РФ о 400 убийствах (259 мужчин и 141 женщина в возрасте от 12 до 86 лет; средний возраст - 38,2±13,2 года) и 400 самоубийствах (191 мужчина и 209 женщин в возрасте от 11 до 86 лет; средний возраст - 29,5±14,1 года).

Как видно из табл. 1-12, мужчины, совершившие ПГСУ, были достоверно (t=2,210–14,46; p=0,027–0,0001) старше всех респондентов из других пяти групп, а младше всех - женщины-суициденты (t=5,3–14,5; p <0,001). В группах убийц как мужчин, так и женщин чаще всего выявлялись различные ПР (χ² =44,084; df=1; p <0,001), наличие судимости в прошлом (χ² =46,351; df=1; p <0,001); в 58,9–66,8% случаях они совершали преступление в состоянии алкогольного опьянения (χ² =79,727; df=1; p <0,001).

Как видно из табл. 1-13, четыре группы убийц достоверно различались по направленности агрессии на окружающих людей (χ² =209,955; df=9; p <0,0001). Мужчины с ПГСУ чаще всего (χ² =45,580; df=1; p <0,001) убивали своих жен (сожительниц, партнерш), женщины с ПГСУ - своих несовершеннолетних детей (χ² =133,331; df=1; p <0,0001).

Внесемейные (знакомые и чужие люди, не родственники) убийства (без последующего самоубийства) чаще совершали обычные убийцы (χ² =78,309; df=1; p <0,0001), без разницы между мужчинами и женщинами (54,4% vs 46,8%; χ² =2,130; df=1; p=0,144).

Семейные убийства и семейные ПГСУ (убийство родных и близких, исключая супругов и несовершеннолетних детей) во всех группах совершались с одинаковой частотой (χ² =6,707; df=3; p=0,081).

Убийства (табл. 1-14) совершались девятью различными способами, и группы достоверно различались по использованию орудий агрессии (χ² =363,479; df=24; p <0,0001). Мужчины с ПГСУ чаще всего прибегали к огнестрельному оружию (χ² =158,248; df=1; p <0,001) и взрывам (χ² =12,113; p <0,001). Женщины с ПГСУ убийства совершали путем удушения (χ² =5,265; df=1; p=0,021), сопряженного с падением потерпевшего с высоты (χ² =69,056; p <0,001), утопления (χ² =29,699; df=1; p <0,001) и использования нескольких разных орудий агрессии (χ² =4,708; p=0,02).

Мужчины чаще совершали обычное убийство с помощью тупого оружия (χ² =55,150; df=1; p <0,001) и поджога (χ² =8,694; df=1; p=0,003), а женщины - колюще-режущих предметов (χ² =8,137; df=1; p=0,004).

Как показал анализ (табл. 1-15), по способам самоубийств сравниваемые группы также различались в целом (χ² =281,593; df=30; p <0,0001) и по отдельности. Мужчины с ПГСУ чаще других совершали самострел (χ² =111,788; df=1; p <0,001) или погибали в результате взрывов (χ² =13,643; df=1; p <0,001).

Женщины с ПГСУ предпочитали прыжки с высоты (χ² =21,874; df=1; p <0,001) и использовали одновременно несколько методов ухода из жизни (χ² =22,728; df=1; p <0,001).

Мужчины-суициденты отличались тем, что в качестве самоубийства падали под транспортное средство (χ² =7,195; df=1; p=0,007) либо гибли в автомобильной аварии (χ² =11,001; df=1; p <0,001). Женщины-суициденты чаще прибегали к повешению (χ² =43,803; df=1; p <0,001) и отравлению (χ² =27,520; df=1; p <0,001).

Самая частая причина различных проявлений агрессии (убийств) и аутоагрессии (самоубийств) - личностно-семейные конфликты, включающие в том числе болезни и смерть близких людей с последующим одиночеством (табл. 1-16).

Они достоверно чаще способствовали совершению ПГСУ мужчинами (χ² =16,099; p <0,001), а женщин толкали на самоубийство (χ² =15,460; df=1; p <0,001). Также в этих группах общими и отличными от других обследованных стали конфликты, связанные с работой (у 3,5% мужчин с ПГСУ) и учебой (у 3,0% женщин с самоубийствами); различия между группами достоверны (χ² =16,807; df=5; p=0,004). Различные состояния здоровья (ПР и соматические заболевания) достоверно чаще по сравнению с другими группами приводили женщин к совершению ПГСУ (χ² =9,314; df=1; p=0,002).

Конфликты, связанные с асоциальным окружением, были весьма характерны для совершения убийств (χ² =75,877; df=5; p <0,0001) как мужчинами (χ² =4,412; df=1; p=0,035), так и женщинами (χ² =58,627; df=1; p <0,001). Материально-бытовые трудности (26,2%) оказались самыми значимыми для мужчин-суицидентов (χ² =100,569; p <0,001).

Приведенные в настоящей работе данные подтвердили хорошо известные из литературы сведения о более возрастном составе преступников, совершающих ПГСУ, по сравнению с обычными убийцами и обычными самоубийцами, редкость у них криминального опыта [судимости в прошлом, значительно меньшее число деликтов, совершенных в состоянии опьянения, большую распространенность огнестрельного оружия (у мужчин)] при совершении убийств и последующих самоубийств [186, 196, 235, 265].

Совпадают наши наблюдения с положением о преобладании супружеских (партнерских) ПГСУ у мужчин и детских ПГСУ у женщин [176, 215, 231].

Относительно редкая встречаемость ПР при ПГСУ по сравнению с обычными убийствами и самоубийствами, вероятно, является случайной находкой, требующей специального исследования. Распространенность ПР при убийствах также выглядит заниженной, если сравнивать ее с результатами наших предыдущих исследований [158]. Определенное влияние могли оказать на это особенности подачи информации журналистами в СМИ, которые склонны избирательно готовить материал о ПГСУ [148], осознанно или по незнанию пропускать сведения о ПР [2].

Достаточно новыми выглядят наблюдения о взрывах при совершении ПГСУ, психиатрический аспект которых обсуждался нами в недавней публикации [61]. Используемые при обычных убийствах орудия агрессии (колюще-режущие предметы, избиение, поджог и др.) и связь с асоциальным окружением, как и высокая доля лиц с криминальным опытом, свидетельствуют о существенном вкладе хулиганских тенденций в совершенные мужчинами и женщинами убийства. При этом значительны доля личностно-семейных конфликтов [180], влияние соматоневрологической и психической патологии, состояние опьянения [249].

Схожие проблемы имеют и лица, совершившие самоубийства [36]. Обнаруженные в исследовании закономерности требуют осмысления, проверки и подтверждения, по возможности проведения психологической аутопсии [98, 177].

Исследование показало, что ПГСУ существенно отличаются от обычных убийств и обычных самоубийств. Агрессоры, совершающие ПГСУ, значительно старше, реже страдают ПР и обычно не имеют криминального опыта (судимости в прошлом), чаще находятся в трезвом состоянии в момент совершения деликта. Обнаруживаются различия по направленности своей агрессии на окружающих, орудиям убийств (от обычных убийц) и способам самоубийств (от обычных самоубийц). Мужчины с ПГСУ чаще совершают убийства общеопасными способами (огнестрельное оружие, взрывы), представляющими опасность для многих людей из-за высоких поражающих свойств орудий убийства. Женщины с ПГСУ, как правило, убивают своих несовершеннолетних детей более "щадящими способами" агрессии, но, чтобы довести задуманное до конца, чаще других прибегают к нескольким способам убийств и самоубийств. Состояние здоровья как важный фактор совершения ими ПГСУ актуализирует проблему повышения качества оказания медицинской помощи для женщин и детей.

Известно, что лица, совершившие ПГСУ, имели различные ПР [262, 265]. Это подтверждается информацией, включающей файлы из офиса коронера [154], архивы ежедневных газет и информационных агентств [263], полицейские записи и отчеты СМИ, результаты психологической аутопсии случаев ПГСУ [190]. Однако более надежным считается смешанный подход, с поиском максимально возможной информации [147]. Еще одной возможностью может быть исследование убийц, которые остались живы после суицидальной попытки, а потом были обследованы на СПЭ [286]. Как показывает исследование в европейских странах, таких случаев может быть от 39% (в Финляндии) до 60–63% (в Германии, Испании и Польше); даже при самоубийствах, совершенных с применением огнестрельного оружия, от 4 до 10% агрессоров остаются живы [216].

Систематический обзор показал, что в 10 исследованиях сообщали о наличии диагностированной психопатологии как факторе риска ПГСУ без уточнения группы ПР. Авторы других 10 работ выявили высокую долю депрессивных расстройств у таких правонарушителей. Среди прочих указывались суицидальное поведение (случаи членовредительства, мысли и попытки), расстройства личности, ПР, связанные с употреблением ПАВ. Данные о психотических нарушениях оказались противоречивыми [265].

Более ранняя работа на эту тему показала, что депрессия была наиболее частым расстройством, о котором сообщалось у агрессоров с ПГСУ (около 39% случаев в 20 исследованиях, в которых оценивались депрессивные расстройства), за ней следовали злоупотребление ПАВ (около 20% случаев в 10 исследованиях) и психоз (около 17% случаев в 11 исследованиях). На основании этого авторы сделали вывод, что ПР играют важную роль в совершении ПГСУ [262].

В других исследованиях наблюдался широкий разбор групп ПР у преступников, совершивших ПГСУ. Расстройства личности встретились в 23,1% случаев, а больше всего было коморбидных состояний, ПР, обусловленных приемом ПАВ [190]. Употребление наркотических веществ выявлялось у 20% фигурантов дел в США [259]. В Италии признаки невротических, связанных со стрессом, и соматоформных расстройств выявлялись у 33% преступников [228]. В Австралии лица, совершившие ПГСУ, достоверно реже, чем обычные суициденты и убийцы, имели проблемы со злоупотреблением ПАВ [227].

В своем предыдущем исследовании мы обнаружили ПР у 13,8% агрессоров с ПГСУ, у женщин (38,5%) достоверно чаще, чем у мужчин (10%); преимущественно это были депрессивные состояния и шизофрения [26]. В другой работе из РФ среди ПР на посмертной СПЭ преобладали органические ПР (все преступники были мужчины), в ряде случаев в сочетании с алкогольной зависимостью [44]. Представленные в кратком обзоре данные о случаях ПР при ПГСУ нуждаются в уточнении и конкретизации, особенно для выборки агрессоров из РФ.

В связи с этим мы изучили структуру ПР у агрессоров, совершивших ПГСУ в регионах РФ, и их социально-демографические и криминологические показатели.

Обследовано 83 случая ПГСУ (61 мужчина и 22 женщины, в возрасте от 18 до 78 лет, средний - 43,6±13,9 года), совершенных лицами с ПР и собранных в электронных СМИ из 37 регионов РФ. Учитывались клинические, социально-демографические и криминологические показатели ПГСУ. Группой сравнения стали 312 случаев (270 мужчин и 42 женщины в возрасте от 15 до 86 лет; средний возраст - 41,9±14,2 года) ПГСУ без ПР из 78 регионов РФ.

Как видно из табл. 1-17, чаще всего при ПГСУ диагностировались алкогольная зависимость (27,7%) и различные депрессивные состояния (21,7%), на их долю пришлось примерно половина всех случаев ПГСУ. Клиническая (нозологическая) структура ПР была различной в гендерных группах (χ² =21,086; df=7; p=0,003). У мужчин достоверно преобладала алкогольная зависимость (χ² =3,993; df=1; p=0,04), а среди женщин - депрессивные состояния (χ² =14,129; df=1; p <0,001). При этом группы не различались по возрасту (45,3±14,8 года у мужчин vs 40,2±11,3 года у женщин; t=1,463; p >0,05).

Отчетливо преобладали детские ПГСУ (33,7%), реже наблюдались семейные ПГСУ (10,8%), остальные типы распределились примерно равномерно (от 18,1 до 19,3%) (табл. 1-18). Причем супружеские (24,6% vs 0% у женщин; χ² =5,046; df=1; p=0,024) и внесемейные (26,3% vs 0%; χ² =5,562; df=1; p=0,01) ПГСУ достоверно чаще совершали мужчины, а детские ПГСУ (77,3% vs 18,0%; χ² =25,382; df=1; p <0,001) - женщины. Сравнение групп агрессоров с ПР и без ПР показало статистическую разницу (χ² =13,283; df=4; p=0,009), которая складывалась из преобладания детских ПГСУ у преступников с ПР (33,7% vs 21,1%; χ² =5,722; df=1; p=0,01) и супружеских ПГСУ (37,5% vs 18,1%; χ² =11,121; df=1; p <0,001) - у психически здоровых лиц, а также отличалась двукратным преобладанием женщин в группе психически больных (26,5% vs 13,5%; χ² =8,216; df=1; p=0,004). При этом по возрасту, доле судимых и состоянию опьянения сравниваемые группы достоверно не различались (p >0,05). Мужчины чаще находились в состоянии опьянения в момент деликта как в группе лиц с ПР (41,0% vs 4,6% у женщин с ПР; χ² =8,357; df=1; p=0,003), так и среди здоровых (27,8% vs 7,1% у женщин без ПР; χ² =7,190; df=1; p=0,007), в том числе и мужчины с ПР по сравнению с мужчинами без ПР (41,0% vs 27,8% у мужчин без ПР; χ² =4,411; df=1; p=0,04); среди женщин группы по этому показателю не различались.

Также гендерные группы различались по используемым орудиям убийств (χ² =33,263; df=8; p <0,001) (табл. 1-19) и способам самоубийств (χ² =27,269; df=8; p <0,001) (табл. 1-20).

Так, мужчины с ПР чаще, чем женщины, использовали огнестрельное оружие как в случаях агрессии (χ² =6,643; df=1; p=0,01), так и при уходе из жизни (χ² =5,046; df=1; p=0,024). Женщины с ПР аналогично чаще прибегали к падению (прыжкам) с высоты (убийство - χ² =16,734; df=1; p <0,001; самоубийство - χ² =11,306; df=1; p <0,001), утоплению (убийство - χ² =10,205; df=1; p <0,001; самоубийство - χ² =8,025; df=1; p=0,004), отравлению (убийство - χ² =7,924; df=1; p=0,004; самоубийство - χ² =5,166; df=1; p=0,02); удушение чаще использовали женщины только при убийствах своих жертв (χ² =4,020; df=1; p=0,04) (см. табл. 1-18).

Лица без ПР чаще, чем психически больные люди, отдавали предпочтение огнестрельному оружию (убийство - χ² =9,283; df=1; p=0,002; самоубийство - χ² =14,955; df=1; p <0,001). Преступники с ПР выделялись использованием взрывов (убийство - χ² =6,182; df=1; p=0,012; самоубийство - χ² =5,194; df=1; p=0,02); для самоубийств чаще, чем здоровые, прибегали к колюще-режущим предметам (χ² =6,409; df=1; p=0,01), отравлению (χ² =4,072; df=1; p=0,04) и самоподжогам (χ² =10,762; df=1; p <0,001) (см. табл. 1-19).

В качестве доказательств специфики ПГСУ, совершенных больными с ПР, приводим собственные наблюдения серии случаев, встретившихся нам на посмертной комплексной СПЭ.

Ч.П., 57 лет. Родился в городской местности Чувашской Республики. Рос и развивался в соответствии с возрастом. Окончил 10 классов, затем обучался в профтехучилище. По специальности практически не работал, так как сразу был осужден по ч. 2 ст. 145 Уголовного кодекса РСФСР на 2 года условно с обязательным привлечением к труду. Работал бетонщиком, по месту работы характеризовался отрицательно, злостно нарушал режим условно осужденных, злоупотреблял алкоголем, поэтому был водворен в места лишения свободы, где в общей сложности провел около 20 лет, имел шесть судимостей по разным статьям, в том числе за преступления против личности (нанесение телесных повреждений).

Постоянной работы не имел. Короткое время жил в гражданском браке, в котором родилась дочь, но с ней не общался.

Перенесенные заболевания: многократные закрытые черепно-мозговые травмы (ЧМТ). Известно, что находился на лечении в травматологическом отделении городской больницы с сотрясением головного мозга.

Попробовал спиртное в раннем детстве, с 17 лет стал злоупотреблять им, толерантность - 400 г водки, быстро сформировались и прогрессировали симптомы зависимости (влечение, абстиненция, измененная картина опьянения, личностные расстройства и др.). Испытывал сильную тягу к алкоголю. Состоял на диспансерном наблюдении у нарколога с 28 лет с диагнозом "алкоголизм". В связи с частыми рецидивами и отсутствием ремиссии лечился в наркологическом отделении, выписан за нарушение лечебного режима. Продолжал алкоголизироваться, неоднократно доставлялся в медицинский вытрезвитель. В течение 2 лет (в возрасте 32 лет) находился в лечебно-трудовом профилактории. Отмечено, что склонен к членовредительству. К противоалкогольному лечению относился отрицательно, в конце пребывания в лечебно-трудовом профилактории "находился в бегах". Позднее был снят с наркологического (диспансерного) наблюдения в связи с нахождением в местах заключения более года.

Со слов жены брата: "Ч.П. всегда злоупотреблял спиртными напитками, практически не работал. В состоянии алкогольного опьянения вел себя очень агрессивно и неадекватно, постоянно нецензурно ругался. Когда моему старшему сыну был год, Ч.П., который в тот момент жил с нами, выгнал меня из дома вместе с ребенком. При этом, держа в руке топор или нож, точно не помню, кричал, что если я не уйду, то он убьет меня и ребенка. После этого мы с семьей переехали". Много лет тому назад подэкспертный в ходе совместного распития спиртных напитков нанес ножевые ранения своему собутыльнику. Судом было назначено принудительное лечение от алкоголизма. Когда освободился из мест заключения, не работал, алкоголизировался, совершал кражи.

По характеру Ч.П. очень вспыльчивый и горячий человек. Он быстро выходил из себя и начинал со всеми ругаться. Придирался ко всем, кто попадался ему на глаза. Также Ч.П. мог оскорбить собеседников грубой нецензурной бранью и нанести побои. Со слов жены брата, "во время, когда мы находились с ним в одном помещении, мы даже боялись лишний раз попасться ему на глаза. Если ему кто-либо что-либо скажет против, то он сразу же выходил из себя и начинал со всеми ругаться. При этом Ч.П. всегда хватался за нож, который всегда носил с собой в кармане. После начала скандалов мы сразу же убегали от него, так как находиться с ним в одном помещении было опасно. В состоянии алкогольного опьянения Ч.П. совершенно не контролировал себя, бывали случаи, что он даже избивал своих пожилых родителей. Он никого не слушался, по его мнению, он всегда был прав, а все остальные виноваты. Также Ч.П. в трезвом состоянии был очень хитрым и "скользким" человеком. Если ему что-то было нужно, умел найти подход, чтобы добиться своей цели. Ч.П. всегда злился и был на всех обижен. Ему никто никогда не нравился. Одним словом, у Ч.П. был очень тяжелый характер, с ним было трудно найти общий язык. Ч.П. вообще не хотел работать, жил только за счет других людей, в том числе нас".

Соседи также отмечают, что "Ч.П. по характеру агрессивный, вспыльчивый человек, особенно когда пьяный. В состоянии алкогольного опьянения любит приставать к людям… Ч.П. злоупотреблял алкоголем, нигде не работал, был очень хитрый, использовал людей в своих целях. Совместно с Ч.П. в доме "около года назад периодически стали проживать потерпевшие (мужчина и женщина пожилого возраста), которые получали пенсию, и на эти деньги они все трое жили. Они все время употребляли спиртные напитки, пели песни, шумели. Когда деньги заканчивались, подэкспертный выгонял их и опять приглашал к себе жить, когда те получали пенсию. Последний раз они пришли жить к Ч.П. примерно три недели назад, до совершенного деликта. Они снова стали пить и гулять. Ч.П. не пускал к себе чужих, всегда закрывал входную дверь изнутри. В дом к нему можно было зайти только через одну дверь, по-другому в дом к нему попасть было невозможно".

По месту жительства характеризуется посредственно: "Ранее неоднократно привлекался к уголовной ответственности, состоял на учете как лицо, подпадающее под административный надзор". Жалоб на его поведение от родственников и соседей не поступало.

По делу установлено, что в жилом доме, закрытом изнутри, обнаружены трупы женщины и мужчины со множественными колото-резаными ранениями в области жизненно важных органов - грудной клетки, шеи и спины. Убийство женщины 58 лет и мужчины 65 лет совершил Ч.П., который сам покончил жизнь самоубийством, то есть был обнаружен там же в висячем положении в петле.

Заключение (СМЭ 1): смерть потерпевшего мужчины 65 лет наступила от множественных колото-резаных ран шеи (1), грудной клетки (12) и левой верхней конечности (3) со множественными повреждениями внутренних органов, осложнившимися тампонадой полости околосердечной сорочки кровью, обильной кровопотерей. От момента наступления смерти до проведения экспертизы трупа прошло около 1–2 недель. Данные повреждения по признаку опасности для жизни в момент образования расцениваются как повреждения, причинившие тяжкий вред здоровью. Повреждения могли образоваться от воздействия колюще-режущего орудия незадолго до наступления смерти. Все повреждения носят прижизненный характер. Повреждения могли образоваться от 16 воздействий колюще-режущего орудия. Все раны нанесены в короткий промежуток времени, что не позволяет решить вопрос о последовательности их появления. В момент образования повреждений пострадавший мог находиться как в вертикальном, так и в горизонтальном положениях. После образования всех перечисленных повреждений пострадавший не мог совершать самостоятельных действий. При судебно-химическом исследовании крови и мочи обнаружен этиловый спирт в концентрации: в крови - 3,40 г/дм³ (‰), в моче - 3,23 г/дм³ (‰); такая концентрация у живых лиц обычно соответствует тяжелому алкогольному отравлению.

Заключение (СМЭ 2): смерть потерпевшей женщины 58 лет наступила от множественных колото-резаных ран шеи (3), грудной клетки (10) и живота (1) со множественными повреждениями внутренних органов, осложнившимися тампонадой полости околосердечной сорочки кровью, обильной кровопотерей. От момента наступления смерти до проведения экспертизы трупа прошло около 1–2 недель. Данные повреждения по признаку опасности для жизни в момент образования расцениваются повреждениями, причинившими тяжкий вред здоровью. Повреждения могли образоваться от воздействия колюще-режущего орудия незадолго до наступления смерти. Все повреждения носят прижизненный характер. Повреждения могли быть получены от 14 воздействий колюще-режущего орудия. В момент образования повреждений пострадавшая могла находиться как в вертикальном, так и в горизонтальном положениях. После образования всех данных повреждений пострадавшая не могла совершать самостоятельных действий. При судебно-химическом исследовании крови обнаружен этиловый спирт в концентрации 3,81 г/дм³ (‰), такая концентрация у живых лиц обычно соответствует тяжелому алкогольному отравлению.

Заключение (СМЭ 3): смерть Ч.П., 57 лет, наступила от механической асфиксии вследствие сдавления органов шеи петлей при повешении. При исследовании трупа повреждений не обнаружено. При судебно-химическом исследованием крови обнаружен этиловый спирт в концентрации 0,85 г/дм³ (‰), такая концентрация у живых лиц обычно соответствует легкому опьянению.

Исследование психолога. Психологический анализ материалов уголовного дела и приобщенных к нему документов показал, что подэкспертному Ч.П. были свойственны следующие особенности личности: завышенная самооценка, болезненное самолюбие, черты демонстративности, обидчивость, упрямство, нетерпимость к критике и возражениям, стремление настоять на своем, выраженный эгоцентризм, требовательность в контактах при снисходительном отношении к себе, потребительское отношение к жизни и окружающим, стойкая позиция пренебрежения к общепринятым нормам и правилам поведения, узость круга интересов, изменение мотивационной сферы по алкогольному типу, огрубление и неустойчивость эмоциональной сферы, импульсивность, агрессивные тенденции, повышенная конфликтность, склонность к самовзвинчиванию, преобладание внешнеобвиняющих реакций в конфликтных ситуациях.

На основании вышеизложенного комиссия СПЭ приходит к заключению, что у Ч.П. при жизни обнаруживались признаки синдрома зависимости от алкоголя и эмоционально-неустойчивое расстройство личности (F10.2 и F60.3 по Международной классификации болезней 10-го пересмотра). Об этом свидетельствуют анамнестические сведения и данные медицинской документации о социальной дезадаптации Ч.П. в течение жизни, раннее приобщение к употреблению алкоголя с формированием психофизической зависимости от алкоголя, склонностью к праздному времяпровождению с совершением преступлений, вспыльчивостью, агрессивностью, эмоциональной неустойчивостью, эгоцентричностью, изворотливостью, лживостью, импульсивностью, склонностью к внешнеобвиняющим тенденциям.

Представленный случай является не совсем типичным для ПГСУ, поскольку лица, совершившие такой деликт, обычно не злоупотребляют алкоголем, не судимы, имеют высокий социальный статус [265]. Однако в наших наблюдениях ПГСУ с ПР алкогольная зависимость является самым распространенным диагнозом психической патологии и все описанное укладывается в такое убийство с последующим самоубийством. В представленном случае у испытуемого прослеживаются эпизоды членовредительства в период нахождения в лечебно-трудовом профилактории и стойкое криминальное поведение с нанесением телесных повреждений окружающим (собутыльникам) путем использования колюще-режущих предметов. Все перечисленное (агрессия, направленная на окружающих и на себя) присутствует в описанном случае ПГСУ, совершенном больным с алкогольной зависимостью. Ранее проведенное нами эпидемиологическое и судебно-психиатрическое исследование убийств, совершенных больными алкоголизмом в Чувашской Республике, отягощенных коморбидными состояниями, подтверждает выявленные особенности описанного случая. Больные с алкогольной зависимостью в 2,2–18,5 раза чаще совершали убийства, чем в общей популяции; 81,2% деликтов совершалось в состоянии алкогольного опьянения, 65,6% были ранее судимы, 6,3% привлекались за убийство повторно, 5,9% убили двух и более потерпевших. Многие имели низкий уровень образования, значительную социальную дезадаптацию и семейно-бытовую неустроенность [158].

Н.И., 36 лет. Уроженка сельской местности, родилась в семье служащих, младшая из пятерых детей. Беременность и роды у матери протекали без особенностей. В школу пошла в 6 лет, училась хорошо, занималась общественной деятельностью, играла на баяне. После окончания 11-го класса проработала год санитаркой, затем окончила медицинское училище по специальности "Акушерское дело". Училась на "4" и "5".

После этого работала медсестрой в различных медицинских организациях, часто меняла места работы. В 26 лет вышла замуж, через год родила первую дочь, еще через 2 года - вторую дочь. Находясь в отпуске по уходу за детьми, жила в деревне у матери и работала в это время сторожем в школе. Потом вернулась к работе медсестры. Последнее место работы - центральная районная больница, медсестра физиотерапевтического кабинета.

Из производственной характеристики: "Н.И. была странной, никогда не посещала и не участвовала в праздниках, потому что состояла в секте. Когда она лежала в реанимации после рождения дочери и нуждалась в переливании донорской крови, то категорически отказалась от этой процедуры. Она была хорошим работником, способной, исполнительной, часто заменяла других работников, никогда не ругалась, не конфликтовала. Очень быстро осваивала новое медицинское оборудование. Временами была излишне торопливой, могла что-то перепутать в документах, но старалась сделать все, что ей было поручено, вовремя".

Перенесенные заболевания: простудные, миопия сетчатки, эндометриоз, хронический гепатит.

Первые признаки ПР прослеживаются в возрасте 13–14 лет, когда появились мысли о своей несостоятельности, считала себя некрасивой. Возникали мысли о самоубийстве. Часто наблюдались депрессивные состояния, во время которых обдумывала способы суицида, неоднократно хотела повеситься, для этого в курятнике сделала петлю и периодически туда заходила, засовывала голову в петлю, но затянуть ее не могла, или веревка обрывалась.

Во время обучения в медучилище был период, когда беспричинно перестала ходить на практику, "целыми днями смотрела телевизор, плакала". Данное состояние прошло самостоятельно.

В возрасте 22 лет, находясь дома в деревне, пыталась повеситься в бане. Но мать успела вынуть ее из петли. В тот же день совершила повторный суицид, выпив 90 таблеток фтивазида, в бессознательном состоянии была доставлена в районную больницу. Находясь в токсикологическом отделении, с суицидальной целью пускала себе воздух в капельницу, ей казалось, что все на нее как-то не так смотрят. После выведения из комы переведена в психиатрическую больницу. При выписке состояние было квалифицировано как параноидная шизофрения с эпизодическим (приступообразно-прогредиентным) течением. Об этом свидетельствовали депрессивно-бредовая симптоматика (идеи отношения и самообвинения) с суицидальными мыслями и попытками, трудности социальной адаптации с неустойчивым трудовым маршрутом, частая смена работы, расстройства мышления (аутистичность, паралогичность и амбивалентность, непоследовательность суждений) с неспособностью к конструктивному разрешению сложных жизненных ситуаций, эмоциональная обедненность (уплощенность).

В последующем еще четыре раза госпитализировалась в психиатрический стационар в весенне-осенние месяцы, обычно после суицидальных попыток (отравление, вскрытие вен, утопление) с обострением депрессивной симптоматики. Периодически высказывала бредовые идеи ипохондрического (больна туберкулезом, другими болезнями) и депрессивного (самообвинения, самоуничижения) содержания. При этом находилась на консультативном наблюдении у психиатра по месту жительства, поддерживающую терапию принимала крайне нерегулярно. Чаще обращалась за консультациями к лечащему врачу психиатрического стационара.

Матерью испытуемая характеризуется как непьющая, веселая, очень любила работать по хозяйству, особенно готовить еду. О том, что дочь посещала секту "Свидетели Иеговы", она не знала. Проблемы в семье дочери начались после неудачной продажи жилого дома. Ее муж постоянно ругался, стал изменять ей. Н.И. постоянно не хватало средств на воспитание детей, по этой причине родители старались помогать им деньгами (дали деньги для приобретения компьютера, одежды и школьных принадлежностей для детей). Был конфликт и со свекровью, которая требовала, чтобы Н.И. выписала своих дочерей из ее дома. Дочь постоянно жаловалась, что ей некуда пойти, постоянно не хватает средств и она не может дальше жить со своим мужем.

Брат Н.И. отмечает конфликтные отношения и материальные проблемы в семье сестры. Он всячески пытался помочь ей продуктами и деньгами. Весной и осенью у Н.И. периодически случались обострения ПР. При нем сестра мыслей, что хочет убить своих детей, а затем повеситься, не высказывала. Но со слов ее мужа он знает, что она об этом ему говорила. Незадолго до смерти она сказала, что с мужем подали на развод.

Свекровь указывает, что ее сын познакомился с женой, когда они работали на птицефабрике. После рождения детей она постоянно упрекала мужа, что он мало зарабатывает. По характеру была скрытная, необщительная, о проблемах в семье никогда не рассказывала, никогда не начинала разговор первой, лишь отвечала на вопросы, как правило, словами и выражениями "мм", "да". Когда Н.И. злилась, то резко менялась в лице - становилась мрачной. Она никогда не видела, чтобы Н.И. готовила горячее питание для супруга и детей, в доме чаще всего был беспорядок, по дому она работать не любила. Своих дочерей она водила с собой в секту "Свидетелей Иеговы", но запрещала им говорить об этом другим людям, в том числе и родственникам. Н.И. не ходила в церковь и старалась ограждать детей от светских и религиозных праздников в школе и детском саду.

Муж характеризует супругу как замкнутую, странную. У нее не было материнского инстинкта, за первым ребенком ухаживала очень плохо, часто оставляла его без присмотра. Денежных средств на воспитание детей и строительство дома не хватало, в связи с чем возникали постоянные ссоры и скандалы. Н.И. после ссоры старалась мстить ему тем, что избивала старшую дочь, которая внешне была больше похожа на него. За 2 года до деликта предприняла попытку самоубийства, так как после продажи дома негде было жить. Еще раньше она говорила, что убьет детей, а затем повесится. Она неоднократно высказывала данные угрозы, говорила, что он после этого всю жизнь будет кусать локти. Он пригрозил супруге разводом, и на этой почве у нее начались ПР в виде сильной депрессии. Опасаясь развода, что он втайне от нее разведется, она все личные документы хранила у себя на работе. До последнего дня он о разводе супруге не говорил, но за неделю до ее самоубийства сказал, чтобы испугать ее. В свободное от работы время Н.И. посещала собрания секты "Свидетели Иеговы", была ее активным участником, старалась постоянно участвовать в их собраниях, изучала религиозную литературу.

В ходе осмотра места жительства Н.И. было обнаружено 50 брошюр религиозного содержания, распространяемой членами религиозной организации "Свидетели Иеговы", но запрещенных и внесенных в федеральный список экстремистских материалов не обнаружено. Также на экспертизу представлены тетради с записями Н.И.: выписки из религиозной литературы, режим дня на неделю, дневниковые записи с домашними делами.

По материалам уголовного дела известно, что на берегу реки Волга были обнаружены трупы: Н.И., 36 лет, висящей в петле, труп ребенка (младшей дочери, 6 лет), частично погруженного в воду, лежащего на животе с обширным кровоподтеком в лобной области головы. На склоне обрыва рядом с трупом женщины и ребенка в ходе осмотра обнаружен третий труп (старшая дочь, 8 лет) с повреждениями в области грудной клетки и живота, а также с отсутствием большей части свода черепа, с обнажением полости черепа.

Согласно заключению судебно-медицинских экспертов: смерть Н.И., 36 лет, наступила от механической асфиксии, развившейся в результате сдавления органов шеи при повешении в петле; смерть старшей дочери, 8 лет, - от обильной кровопотери и аспирации крови в легких вследствие прижизненных многооскольчатых переломов костей свода и основания черепа с множественными повреждениями твердой мозговой оболочки, переломом левой скуловой кости, кровоизлияниями в области глазничного нерва и параорбитальную клетчатку левого глаза, подлежащие и мягкие ткани в проекции переломов; смерть младшей дочери, 6 лет, наступила от утопления в воде.

Исследование психолога. Представленные материалы уголовного дела позволяют выявить у подэкспертной изменения личности и нарушения мышления по шизофреническому типу: мышление не всегда последовательное и логичное, со своеобразием внутренней логики; эгоцентризм, некоторая манерность в поведении, стремление к признанию со стороны окружающих в сочетании с эмоциональным обеднением, снижением способности к тонкому и верному пониманию нюансов в межличностных взаимоотношениях, склонностью ориентироваться в социальных ситуациях исходя из внутренних своеобразных установок, склонностью к длительной фиксации на аффективных негативных переживаниях, к формированию аффективно насыщенных идей с тревожно-депрессивными тенденциями, импульсивности; интровертированность, межличностные контакты сужены, формализованы, критичность снижена.

Итак, на основании вышеизложенного, комиссия экспертов приходит к заключению, что Н.И. страдала хроническим ПР в виде параноидной шизофрении с приступообразно-прогредиентным течением, депрессивной и бредовой симптоматикой ( F20.01 по Международной классификации болезней 10-го пересмотра). Указанное хроническое ПР лишало Н.И. в исследуемый период способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

Представленный случай примечателен тем, что у больной с начавшейся в подростковом возрасте шизофренией в клинической картине на всем протяжении стойко присутствует суицидальное поведение с преимущественно депрессивной симптоматикой, а бредовые идеи тесно связаны с аффектом. Течение болезни - эпизодическое (приступообразное) с тимопатическими ремиссиями, малой прогредиентностью и удовлетворительной трудовой и социальной адаптацией. Возможно, эти обстоятельства послужили основанием для назначения больной консультативного наблюдения у районного психиатра. При этом поддерживающую терапию она регулярно не принимала, оставаясь в состоянии нестойкой ремиссии с остаточной неврозоподобной и депрессивной симптоматикой, легко возникающими суицидальными мыслями, а в последующем и с гомицидными тенденциями [59]. Кроме этого, у больной имелись дисгармоничные семейные отношения, бытовая неустроенность и заметные финансовые трудности. На фоне вероятного сезонного ухудшения состояния и предстоящего развода она совершила жестокое убийство двух своих детей и самоубийство. Основными причинами детского ПГСУ в данном случае явились супружеская месть и хроническое ПР со стойким суицидальным поведением [154, 265].

В проведенном исследовании доминирование алкогольной зависимости среди агрессоров, совершивших ПГСУ, не выглядит чем-то необычным. Предыдущие наши работы по изучению убийств в Чувашской Республике в течение 30 лет показали, что данная психическая патология отчетливо лидирует среди ПР. На ее долю приходилось около 1/3 всех убийств (34,1%), а количество лиц, совершивших убийство в состоянии алкогольного опьянения, колебалось от 74,7 до 95,6%. При этом число ранее судимых среди убийц составляло от 41,1 до 67,1% [158]. Частое выявление у них депрессивных расстройств, по-видимому, выглядит интересной находкой, свидетельствующей о специфике ПГСУ в РФ (Чувашской Республике), так как в выборке обычных убийств расстройства настроения составили всего 0,6%.

Взрывы и самоподжоги являются редкими способами убийств и самоубийств, но весьма характерны для преступников с ПР, совершивших ПГСУ. Обнаруженные закономерности могут служить подтверждением результатов наших ранее проведенных исследований [61].

Среди жертв обычных убийств в нашей выборке лидировали знакомые для преступников люди (43,2–63,8%), далее шли супруги (партнеры) - 9,4–23,6%, дети занимали одно из последних мест - 2,2–9,6%; двойные убийства (и с большим числом жертв) составили всего 3,2–7,4% [158]. Это еще одно свидетельство особенностей ПГСУ, совершенных лицами с ПР.

Проведенное исследование показало, что ПР играют существенную роль в совершении ПГСУ, особенно это касается депрессивных расстройств, ПР вследствие употребления алкоголя и других ПАВ и психотических нарушений. ПР чаще встречаются у женщин, особенно аффективные (депрессивные) расстройства. Преступники с ПР, совершившие ПГСУ, отличаются от убийц без ПР большей долей женщин, преимущественной направленностью агрессии на детей, орудиями убийств и способами самоубийств. Группы не различались между собой возрастным составом агрессоров, долей в прошлом судимых лиц и числом деликтов с двумя и более жертвами. ПР у агрессоров выявляется через несколько лет после начала болезни, эти пациенты уклоняются от наблюдения (обращения) у психиатров (наркологов) и не привержены к регулярному приему психотропных средств (лечению).

Самоубийство, совершенное после убийства, названное нами ПГСУ, - редкое криминальное явление, которое периодически встречается во всех регионах нашей страны [26]. Точные цифры распространенности ПГСУ в РФ отсутствуют, но, по нашим данным, их число может колебаться от 1 до 6 случаев (в среднем - 3,3±1,6) в год на 1 млн жителей [15]; имеются прямые корреляции таких деликтов с уровнем убийств и самоубийств в стране (регионе) [196, 227], совершенных чаще всего с помощью огнестрельного оружия [112, 258, 301].

Согласно многочисленным исследованиям ПГСУ в разных странах мира, самым частым типом являются супружеские (партнерские) ПГСУ [26, 225], которые встречаются в 40–70% случаев. Этот вариант ПГСУ больше характерен для относительно молодых людей (в возрасте до 55 лет) [135]. Убийства чаще супруги (любовницы, партнерши) совершаются на фоне ревности, разрыва отношений, значимых межличностных конфликтов (ссор) [112, 176, 258].

ПР обычно представлены весьма широко как у агрессоров, так и у их жертв [147, 262, 286], могут иметь социокультурную специфику [133, 278]. В литературе описываются региональные различия, когда сравниваются западные и восточные (незападные) страны [137, 272, 286]. Все это требует систематических исследований ПГСУ в каждой стране, включая Россию.

Нами были изучены случаи супружеских ПГСУ в регионах РФ, их варианты и мотивы совершения.

В электронных СМИ за 20 лет (2002–2021 гг.) удалось собрать информацию о 132 случаях ПГСУ в 59 регионах РФ (от 1 до 9 случаев), 129 мужчинах и 3 женщинах, совершивших убийства с последующим самоубийством в возрасте от 21 до 86 лет (средний возраст - 45,8±13,95 года), и 158 жертвах (20 лиц мужского пола и 138 женского пола) в возрасте от 1,5 мес до 84 лет (средний возраст - 39,7±15,5 года).

На каждый случай ПГСУ выписывались социально-демографические показатели (год и месяц преступления, регион России, пол, возраст убийцы/самоубийцы и его жертв) и особенности деликта (совершенное в алкогольном опьянении, место совершения, способ убийства и самоубийства, число жертв, указание ПР у преступника и его жертв, вероятные причины деликта).

В 80% супружеских (партнерских) ПГСУ жертвой была только жена (сожительница, любимая), в 6,2% - супруга и ее дети, в 6,2% - супруга и кто-то из членов семьи (взрослые дети, внуки, родственники, теща), в 7,6% - супруга и ее любовники либо знакомые мужчины. Только в 3 случаях женщины в результате конфликтов убивали ножом своих пожилых мужей (60 лет, 64 и 84 года).

Как видно из табл. 2-1, доля жен, сожительниц и любимых во всех подгруппах ПГСУ была примерно одинаковой. Средний возраст агрессоров и жертв оказался самым низким в супружеско-детских ПГСУ, а самым высоким - в супружеско-семейных ПГСУ. При этом убитые жены из подгруппы супружеско-внесемейных ПГСУ были примерно на 10 лет младше своих агрессоров мужей, как и их любовники и убитые мужчины. В этих случаях орудиями и убийств (90% vs 36,5–62,3% в других подгруппах; χ² =12,180; df=3; p=0,006), и последующих самоубийств (90% vs 35,5–62,3% в других подгруппах; χ² =12,779; df=3; p=0,005) выступало огнестрельное оружие, а ведущим мотивом агрессии была сильная ревность (90% vs 12,5–25% в других подгруппах; χ² =23,230; df=3; p <0,001).

Примечание. * - минимальное и максимальное значение (minimum/maximum). M - среднее значение; SD - стандартное отклонение.

Мужчины (любовники) были в среднем такого же возраста (38,3±10,7, от 21 года до 53 лет), как и убитые женщины (37,8±6,5, от 30 до 47 лет) в этой группе. В подгруппе супружеско-детских ПГСУ 50% агрессоров имели судимость (50% vs 0–4,8% в других подгруппах; χ² =24,592; df=3; p <0,001), что оказалось существенной характеристикой этого деликта, как и самый молодой средний возраст фигурантов ПГСУ (см. табл. 2-1).

Убийства чаще всего совершали с помощью огнестрельного оружия (42,4%), колюще-режущих предметов (41,7%) и путем удушения (6,1%), а самоубийства - огнестрельным (43,2%) и холодным (23,5%) оружием, через повешение (20,5%).

Последний способ (повешение) был особенно характерен для убийц своих жен (25% vs 0% в других подгруппах; χ² =8,125; df=3; p=0,043). На другие методы убийств и самоубийств приходилось в сумме от 9,8 до 12,8%. Ревность ("синдром Отелло" для патологической ревности) была самым частым мотивом смертельной агрессии (26,2%), однако психотический уровень встречался в единичных случаях. Приведем одно из таких наблюдений.

Анамнез. З., 78 лет. Родился в семье колхозников третьим ребенком из четверых детей. Отец погиб на войне в 1942 г., мать в 1984 г. покончила жизнь самоубийством (выпила хлорофос). В школу пошел вовремя, закончил 6 классов. С детства у подэкспертного было плохое зрение, носил очки, поэтому в армии не служил. Всю жизнь вплоть до выхода на пенсию работал в колхозе. В возрасте 24 лет женился. Имел шестерых детей. Проживал с женой. Долгие годы злоупотреблял спиртными напитками, но под наблюдением у врачей психиатров и наркологов не находился.

Перенесенные заболевания. Согласно медицинской документации подэкспертный наблюдался окулистом по поводу миопии высокой степени, являлся инвалидом ΙΙΙ группы по зрению (в 2007 г. проведена операция с имплантацией искусственного хрусталика, в 2014 г. - лазерная дисцизия задней капсулы на оба глаза, в 2016 г. - интравитреальное введение афлиберцепта в правый глаз). Страдал гипертонической болезнью (2008 г.), дисциркуляторной энцефалопатией (2009 г.), атеросклерозом церебральных сосудов (2012 г.), хронической обструктивной болезнью легких, органическим правосторонним пневмофиброзом (2018 г.), хроническим гепатитом, остеоартрозом левого коленного сустава, правосторонним отитом.

В 2012 г. выявлены признаки аденомы простаты, в октябре 2015 г. - темно-клеточная аденокарцинома, в мае 2016 г. диагностирован рак простаты (T3аN0M0 StΙΙΙ). В 2017 г. проведена двусторонняя орхоэпидидимэктомия (хирургическая кастрация). Была наложена эпицистостома в сентябре 2018 г.

По месту жительства жалоб и замечаний о его недостойном поведении со стороны односельчан и соседей не поступало. По сведению правоохранительных органов, характеризуется удовлетворительно, в общении с собеседниками грубость не допускал, по характеру спокойный, в употреблении спиртных напитков не замечен.

Отчетливые ПР начались после двусторонней орхоэпидидимэктомии (удаление яичек и придатков яичек)в конце 2017 г. (77 лет). Стал беспричинно ревновать свою жену преклонного возраста, которая "еле-еле ходила, продолжительное время страдала сахарным диабетом, жила на инсулине", подозревать ее в изменах с окружающими мужчинами. Считал, что она "гуляет с мужиками". На почве ревности постоянно конфликтовал с женой, оскорблял и упрекал ее. Не пускал жену в магазин, к соседям, сильно ругался, если видел ее в окружении знакомых мужчин, не разрешал звонить и отвечать на звонки по телефону, даже когда звонили дети и близкие родственники.

В последнее время был в подавленном состоянии, высказывал мысли о смерти и нежелании жить. Стал чаще алкоголизироваться, особенно после эпицистостомии (установка медицинского катетера), сопровождающейся сильными болями и плохим самочувствием.

Чтобы как-то успокоить отца и отвести его от ревнивых подозрений, дочери периодически забирали мать к себе в соседнюю деревню. Однако отец (З.) через короткое время приезжал и забирал ее обратно. Говорил, что трудно ухаживать за домашними животными, вести хозяйство и жить одному. Обращался в полицию по поводу "пропажи жены", хотя она в это время находилась в гостях у одной из дочерей.

В день убийства супруги выпили водки, произошла ссора, в ходе которой З. кухонным ножом нанес "не менее 32 ударов по различным частям тела, в том числе в область жизненно-важных органов - головы и шеи". Потерпевшая умерла по дороге в больницу. В тот же день на допросе в отделе полиции З. "…по существу подозрения в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 Уголовного кодекса РФ, заданных вопросов и известных обстоятельств пояснил следующее: “В последнее время между мной и женой А. были конфликтные взаимоотношения, что было связано с тем, что она "гуляла", а я в сексуальном плане бессилен: у меня из-за аденомы простаты удалены "яйца". С мужиками я ее "не ловил", но по вечерам она часто уходила из дома, приходила только утром. Я постоянно говорил, чтобы она перестала "гулять", но она все продолжала уходить из дома, где-то пропадала, меня не слушалась. Летом этого года был случай, что она ушла из дома, и я ее потерял, а одному ухаживать за скотиной (у нас куры и коза)мне сложно. Тогда я сообщил о пропаже жены в полицию, позвонив в дежурную часть, и через 3 дня она нашлась, сама приехала, как я понял, ее тогда нашли сотрудники полиции. Я ревновал ее.

Сегодня днем жена А. сказала, что хочет выпить немного водки. Поэтому я сходил в магазин и купил маленькую бутылочку водки емкостью 0,25 л. Вернувшись домой, мы с женой выпили ее на двоих, при этом я пил мало, она выпила больше. Потом около 15:00 к нам домой пришла дочь С., долго она не была, уходя к себе домой, звала жену А. с собой, но последняя к ней не поехала, осталась дома. После ухода дочери мы с женой водку больше не пили. Через некоторое время, около 16:30, А. легла в зале на диван, полностью разделась ниже пояса, а выше пояса у нее было какое-то платье. И вот, лежа ниже пояса голой на диване, она раздвинула ноги и сказала мне, чтобы я поцеловал ее половой орган. Почему она так сказала, не знаю, раньше она так мне никогда не говорила. С ее этих слов я понял, что она специально смеется надо мной, над тем, что у меня удалены яйца, прося поцеловать ее половой орган. Тогда я не стерпел такого оскорбления, разнервничался, взял кухонный нож, схватил лежащую А. за руку, стащил ее с дивана на пол, после чего, держа нож в правой руке, стал наносить его клинком удары по телу А. в область ребер, грудной клетки, при этом она переворачивалась с боку на бок. Ударил ее я ножом много раз, но, сколько именно, не помню. Куда, в какие части ее туловища я попадал ножом, тоже точно не помню. Затем она перестала двигаться, осталась лежать на полу. Сразу после этого я позвонил в полицию и сообщил, что убил свою жену, попросил "забрать меня в тюрьму" …Я очень сожалею о случившемся. Все получилось из-за того, что обида к ней у меня копилась продолжительное время… она постоянно уходила из дома и где-то шлялась, мои просьбы остановиться, прекратить свои похождения, выходки, игнорировала. А сегодня еще она вдобавок, зная мои проблемы со здоровьем, стала насмехаться над этим, обидела меня сильно, и я не стерпел. Сейчас я понимаю, что совершил непоправимое, но уже поздно. Прошу с учетом возраста и ввиду плохого состояния здоровья меня не "арестовывать", отпустить под домашний арест”".

После похорон жены в тот же день вечером З. повесился в своей бане. Уголовное дело в отношении З. в связи с его смертью было прекращено (п. 4 ч. 1 ст. 24 Уголовно-процессуального кодекса РФ).

Психологический анализ: в представленных материалах уголовного дела имеются сведения об изменении психического состояния подэкспертного в период, предшествовавший совершению инкриминируемого ему деяния, в виде нарастания эгоцентричности, субъективизма, выраженного своеобразия и избирательности восприятия, ригидности, вязкости переживаний, наличия некорригируемых аффективно насыщенных построений, связанных с представлениями об изменах, неверности его жены при отсутствии для этого реальных поводов со стороны его жены, с охваченностью своими негативными переживаниями, неустойчивости эмоциональной сферы, нарушений критико-прогностических способностей. Подэкспертный в момент совершения инкриминируемого ему деяния не находился в эмоциональном состоянии неболезненного характера, которое оказало бы существенное влияние на его поведение.

Комиссия экспертов с наибольшей степенью вероятности может утверждать о наличии у З. 78 лет в период исследуемых событий признаков хронического органического бредового расстройства в связи со смешанными заболеваниями (F06.29 по Международной классификации болезней 10-го пересмотра). Исходя из вышеизложенного, комиссия приходит к вероятностному выводу о том, что подэкспертный по своему психическому состоянию не мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими при совершении инкриминируемого ему деяния.

Представленный случай интересен по ряду обстоятельств. ПГСУ в пожилом и старческом возрасте не такое уж частое явление [107, 268], особенно когда участниками деликта выступают супруги, один из которых высказывает бредовые идеи ревности [71]. В нашей предыдущей работе супружеские ПГСУ у лиц преклонного возраста составили 28% [20]. Бредовая мотивация совершенного убийства и факторы, способствующие формированию бреда ревности, безусловно, заслуживают внимания. В литературе нам встретился всего один описанный клинический случай молодого мужчины с эротоманией после семиномы и орхиэктомии [226]. Как свидетельствуют немногочисленные исследования, бред ревности встречается довольно редко (в 0,5% случаев) [284], но несколько чаще бывает у пожилых людей (1,4%) [121]. Данная фабула бреда является известным фактором риска насилия и убийства [202], включая больных с органическими расстройствами и деменцией [122]. Известно, что бред ревности чаще наблюдается у мужчин и агрессивность при нем встречается в 3 раза чаще, чем в общей популяции [284]. Систематический обзор показывает, что ревность - важный мотивирующий фактор во многих случаях, в том числе с участием неинтимных партнеров [265].

Различные ПР являются одним из основных факторов совершения ПГСУ в пожилом и старческом возрасте, в то время как ревность, драки и потребление ПАВ больше характерны для молодых людей, совершивших ПГСУ [274].

Мужская депрессия была признана важным фактором в некоторых случаях насилия со стороны интимного партнера. У них было почти в 1,5 раза больше факторов риска, чем у преступников без депрессии [120].

Как видно из табл. 2-2, разрыв отношений (расставание) наблюдался в 15,2% случаев, конфликты, ссоры - в 12,1%, развод - в 9,1%. ПР указывались в 10,6% случаев, чаще всего (60%) зависимость от ПАВ (алкоголя). В 19,6% причины агрессии были неизвестны.

В проведенном исследовании предложена, по сути, новая классификация супружеских (партнерских) ПГСУ в случаях, когда кроме жены (мужа), второй жертвой оказываются ребенок (неродной для агрессора), член семьи (родственник) и другие посторонние люди. Доля таких случаев в нашей выборке составила 20%. Хотим обратить особое внимание, что если жертвами оказывается родной ребенок и жена агрессора, то это ПГСУ мы предложили относить к детско-супружеским. В этом их различие: если ребенок неродной для агрессора, а вторая жертва - его жена (супруга, партнерша), то это супружеско-детское ПГСУ.

Могут возникнуть трудности при квалификации семейных ПГСУ. Если жертв две, одна из них - супруга (партнерша), а вторая - член семьи, родственник, включая совершеннолетнего ребенка, то это супружеско-семейное ПГСУ. Когда среди двух жертв нет супруги(а), несовершеннолетних детей, то это семейное ПГСУ.

Три типа ПГСУ с участием интимного партнера (супруги) выделяют J. Jordan, D.E. McNiel (2021): интимный партнер - родственник, интимный партнер - дистресс, интимный партнер - физическое здоровье. Отчетливо прослеживаются критерии такой систематизации - жертва(ы) и мотивы ПГСУ [176]. Схожие идеи в виде двух типов партнерских (супружеских) ПГСУ предлагает J.L. Knoll [186]. Предложенные этими авторами типологии трудны для использования на практике, так как мотивы ПГСУ нередко неизвестны, а проведение аутопсии невозможно по многим обстоятельствам. Описанные в литературе так называемые убийства из сострадания (милосердия; mercy killing), в которых зачастую участвуют пожилые супруги [22, 197, 267], отнесены нами к особым формам (типам) ПГСУ и в данной работе не учитывались (исключались из анализа).

Как следует из настоящей работы, женщины чрезвычайно редко совершали супружеские (партнерские) ПГСУ (всего 3 случая из 132). Перечисленные орудия убийств/самоубийств в нашем исследовании встречаются в литературе [135, 196, 264, 299], но для обычных убийств и самоубийств в российской популяции такие показатели нехарактерны. Например, колюще-режущие предметы встречались в 54,7% случаев таких убийств в Чувашской Республике, а огнестрельное оружие только в 1 случае из 265. Редко мы наблюдали много жертв (всего 3,4% случаев). Без ПР было 40,8% убийц, многие совершили преступление в состоянии алкогольного опьянения (80%). Различия, возможно, обусловлены тем, что случаи супружеских убийств были взяты нами после проведения СПЭ в 1981–2010 гг. [12]. Ниже по сравнению с агрессорами оказался средний возраст убийц (42,2±13,9 года), совершивших супружеские ПГСУ (43,3±7,4). В связи с этим неслучайной, видимо, оказалась частая (50%) судимость у убийц супружеско-детских ПГСУ, как и самый низкий средний возраст у них, приближающийся к возрасту обычных убийц. Меньший возраст агрессоров и наличие судимости в прошлом особенно характерны для обычных убийц [227]. Для лиц, совершающих ПГСУ, судимость является редкостью, как и состояние опьянения [112, 186, 301].

Среди причин ПГСУ довольно низкой выглядит доля ПР, что можно обосновать сбором материала в электронных СМИ [137] и отсутствием сведений о психической патологии, хотя, как свидетельствуют обзоры литературы, такие цифры укладываются в широкий диапазон психической патологии, встречающейся у агрессоров ПГСУ [147, 262]. Другие мотивы соответствуют концепции о превалирующей роли ревности, разрыву отношений, конфликтам, ссорам между супругами (партнерами) [135, 265].

Таким образом, супружеские ПГСУ достоверно чаще совершают мужчины, которые в среднем старше своих жен (партнерш). Предложенная типология супружеских ПГСУ является рабочей и пригодной для практики, так как имеются различия по методам совершения убийств/самоубийств, по социально-демографическим и криминологическим характеристикам, мотивам деликтов между предложенными подгруппами.

Ведущей причиной супружеских ПГСУ становится ревность. Среди других причин преобладают разрыв отношений между партнерами (супругами), развод, конфликты и ссоры. В ряде случаев ПГСУ совершаются людьми с ПР, что позволяет предполагать психопатологический фактор в качестве агрессии и аутоагрессии. Наблюдаются в основном ПР, обусловленные ПАВ (алкоголем), психотические проявления, органические и личностные расстройства.

Детские ПГСУ - одна из распространенных форм агрессии, направленной на малолетних (несовершеннолетних) лиц с последующим суицидом убийцы [129, 132, 165, 168, 218]. Для квалификации такого ПГСУ допускается, что самоубийство преступника совершалось в течение 1 нед после убийства [281].

Детские ПГСУ нередко происходят с участием двух-трех жертв (множественные убийства) и даже четырех и более потерпевших (МУ) [132, 150], как правило, с применением огнестрельного оружия [236, 275]. МУ привлекают все большее внимание, особенно в США [150, 186].

Имеются исследования, доказывающие, что преступник чаще всего совершает самоубийство, если его жертвой становятся дети (вероятность суицида возрастает в 9,7 раза). В других случаях риск смертельной аутоагрессии минимум в 2–3 раза меньше. Вероятность самоубийств увеличивается, если агрессор старше жертвы (в 3,7 раза), использует огнестрельное оружие (в 5,2 раза), участники инцидента принадлежат к европеоидной расе (в 4,8 раза) [115].

Более высокий процент так называемых педицидов-самоубийств отмечен в Гонконге [117], Индии [161], Японии [272]. Это связано с тем, что отношения между родителями и детьми сильнее на Востоке, а между мужем и женой, любовниками (партнерами) - на Западе, в США, Англии и Уэльсе [267].

Влияние алкоголя и семейное насилие или безработица в анамнезе были менее распространены среди ПГСУ, чем среди убийств. Доля использования огнестрельного оружия в убийствах и самоубийствах варьировала в разных странах и была самой высокой в США, Швейцарии и Южной Африке, за которыми следовали Австралия, Канада, Нидерланды, Англия и Уэльс, с сильной корреляцией между использованием огнестрельного оружия и уровнем смертности, его владением среди гражданского населения в стране [236]. ПГСУ с эпидемиологической точки зрения ближе к убийству, чем самоубийство в регионах с высоким уровнем убийств. Поэтому принимаемые правительством меры по сокращению количества убийств в этих регионах также могут снизить количество ПГСУ [196]. Межнациональные сравнения в доступности огнестрельного оружия в той или иной стране могут объяснить различия в их показателях и моделях [210, 259].

В нашем исследовании ПГСУ в России были описаны типологическая структура таких деликтов, половозрастные особенности агрессоров и жертв, способы, место и время совершения убийств и самоубийств, некоторые причинные факторы, включая ПР (алкогольное опьянение) [26]. Однако детские ПГСУ в нашей стране детально не анализировались. Это указывает на актуальность настоящего исследования, что подтверждается многочисленными призывами ученых к проведению тщательного изучения детоубийств в разных уголках мира [93, 161, 255, 272].

В настоящей работе изучали случаи самоубийств после детоубийств, совершенных в субъектах РФ.

В исследование включены 94 эпизода ПГСУ с убийством одного-двух детей в возрасте до 18 лет, совершенных в 47 регионах России в период с 1 января 2001 г. по 31 декабря 2021 г. К ПГСУ были причастны лица в возрасте от 22 до 65 лет (средний возраст - 36,8±8,6 года), из них 47 мужчин (средний возраст - 38,9±9,3 года) и 47 женщин (в возрасте от 23 до 50 лет; средний возраст - 34,8±7,3 года).

Информация собиралась в электронных СМИ, на сайтах Следственного комитета субъектов РФ. Анализировались также сведения о 133 жертвах (47 лиц мужского пола и 86 - женского, в возрасте от 0,1 года до 58 лет; средний возраст - 10,1±12,9 года).

На каждый случай ПГСУ выписывались социально-демографические, психопатологические и криминологические показатели (год и месяц преступления, регион России, пол, возраст убийцы/самоубийцы и его жертв; особенности деликта: совершенное в трезвом виде или состоянии опьянения, место совершения, способ убийства и самоубийства, число жертв, наличие ПР у преступника и его жертв, вероятные причины деликта).

Как видно из табл. 2-3, преобладали чисто детские ПГСУ (81,9%), хотя было зарегистрировано 41,5% случаев с двумя жертвами. Структура ПГСУ достоверно различалась между мужчинами и женщинами (χ² =61,279; df=8; p <0,001), родителями и агрессорами-мужчинами (χ² =41,499; df=4; p <0,001), отцами и прочими убийцами (χ² =32,045; df=3; p <0,001), матерями и отцами (χ² =19,927; df=4; p <0,001); различий по числу случаев с двумя жертвами выявлено не было.

Как видно из табл. 2-4, чаще использовались колюще-режущие предметы, удушение и падение с высоты. Различия в способах убийств в группах мужчин (отцов) и женщин (матерей) высокодостоверные (χ² =21,106; df=8; p=0,006). Мужчины чаще прибегали к огнестрельному оружию (χ² =5,556; df=1; p=0,018), а женщины - к утоплению (χ² =5,556; df=1; p=0,018) и избиению (χ² =5,509; df=1; p=0,019). Отцы не отличались по способам убийств от агрессоров-мужчин, убивших детей.

Эти три группы убийц (отцы, матери, прочие) различались по направленности агрессии на детей разных возрастных групп и взрослых жертв (χ² =32,990; df=10; p <0,001), как мужчины, так и женщины в целом (χ² =24,416; df=5; p <0,001) (табл. 2-5).

Матери чаще убивали своих детей в возрасте до 1 года (χ² =9,215; df=2; p=0,009), прочие агрессоры и отцы - жертв в возрастных группах 13 и 17 лет (χ² =6,094; df=2; p=0,047) и 18 лет и старше (χ² =13,226; df=2; p=0,001).

После таких убийств агрессоры чаще всего совершали самоповешение или прыжок (падение) с высоты, причем каких-либо различий по способам самоубийств между группами выявлено не было (см. табл. 2-4).

ПР (депрессивные состояния, алкогольная зависимость, шизофрения и прочие, без уточнения, но с подтвержденным наблюдением у психиатра) выявлены в 30,9% случаев, чаще всего депрессивные состояния, которые отчетливо преобладали у женщин (χ² =5,483; df=1; p=0,018). Алкогольное и другое опьянение было зарегистрировано у 8,5% убийц, а случаи судимости - лишь у отдельных личностей.

Частыми причинами ПГСУ становились конфликтные отношения, материальные (финансовые) проблемы (долги, кредиты, безработица), ревность (развод, расставание, измена), болезнь ребенка (аутизм, ПР) или его инвалидность. Несколько причин имели 17,0% родителей, убивших своих детей.

В качестве примера наиболее типичного детского ПГСУ приводим наблюдение, которое нам встретилось на СПЭ.

С.А., 39 лет. Наследственность ПР не отягощена. Родилась в семье служащих. Росла и развивалась соответственно возрасту, была послушным, робким и стеснительным ребенком. С 2 лет посещала детский сад. В школу пошла в срок. С 1-го по 8-й класс по предметам имела только отличные и хорошие оценки. Принимала участие во всех школьных и классных мероприятиях, всегда выполняла поручения классного руководителя. После 8-го класса окончила медицинское училище по специальности "лечебное дело", получила квалификацию "фельдшер". Характеризовалась способной, старательной, добросовестной, дисциплинированной ученицей. Успевала преимущественно на "4" и "5". Производственную практику и государственные экзамены сдала на отлично.

По показаниям сестры, "родители советовали (испытуемой)поступить в университет, но она отказалась, сказав, что надо следить за больной сахарным диабетом мамой". По окончании училища испытуемая работала медицинской сестрой в различных лечебно-профилактических учреждениях города. Имела первую квалификационную категорию по специальности "акушерское дело", производственная характеристика положительная. В возрасте 22 лет испытуемая вышла замуж, от брака имела ребенка. Проживала в благоустроенной квартире, но "их материальное положение было ниже среднего" (из показаний отца и сестры С.А.).

По показаниям отца, в последний год семье испытуемой "не хватало денег на жизнь и содержание дочери. В квартире много лет не делали ремонт… Муж постоянно увольнялся, так как его не устраивала заработная плата, условия труда, время работы… Еще одним раздражителем (предметом зависти)для С.А. было то, что сводная сестра зарабатывала очень много денег. Из-за трудного положения С.А. очень часто занимала деньги, возможно, имела большой долг".

По показаниям заведующей женской консультацией, испытуемая в течение 10 лет работала с ней акушеркой: "была тихая, спокойная, начитанная, очень любила и опекала свою дочь, постоянно звонила домой и интересовалась ее делами. В работе была адекватным человеком… увольняться не собиралась. Часто занимала деньги у коллег, но всегда их возвращала". По показаниям коллег по работе (медсестер и акушерок), отношения в семье испытуемой "были хорошие": "она никогда не жаловалась на своего мужа, очень любила дочь, звонила ей регулярно домой, интересовалась ею. Иногда была в "депрессии", не в настроении, неразговорчивая. Жаловалась, что не хватает денег, так как муж часто менял места работы".

Перенесенные заболевания: угроза прерывания беременности на малом сроке; эрозия шейки матки; дисфункция яичников; вегетососудистая дистония по гипертоническому типу; хронический бронхит; хронический аднексит; хронический рефлюкс-гастрит; простудные заболевания.

Перед деликтом в течение 2 нед была на больничном у терапевта с диагнозом: "Острое респираторно-вирусное заболевание. Острый ларинготрахеит". Консультировалась у психотерапевта: нейроциркуляторная дистония. Астено-невротический синдром.

По настоящему уголовному делу установлено, что в одной из квартир многоэтажного дома обнаружен труп ребенка 12 лет (дочь испытуемой), а также труп ребенка 7 лет (племянница испытуемой)с признаками насильственной смерти. В совершении данного преступления подозревается С.А., которая была обнаружена мертвой в воде на берегу реки Волга.

По данным заключения СМЭ, смерть дочери (ребенок 12 лет)наступила от открытой ЧМТ с многооскольчатым переломом костей свода и основания черепа, с разможжением правых теменной, затылочной и височной долей головного мозга, кровоизлияниями в вещество мозга, под оболочки, с повреждением оболочек головного мозга, с ранами и кровоподтеками на коже головы. С момента смерти до осмотра трупа на месте происшествия прошло не менее 6 ч. Повреждения на голове образовались не менее чем от 14 воздействий внешней силы, каких-либо повреждений на туловище не обнаружено.

На основании заключения СМЭ смерть племянницы (ребенок 7 лет)последовала в результате открытой ЧМТ с переломом (3)костей свода и основания черепа, с многочисленными линейными разрывами оболочек, разможжением вещества головного мозга, с кровоизлиянием в мягкие ткани свода черепа в проекции ушибленных ран (3) волосистой части головы. Открытая ЧМТ образовалась от не менее трехкратного воздействия твердого тупого предмета с ограниченной травмирующей поверхностью. По данным заключения судмедэкспертизы, смерть испытуемой наступила в результате утопления в воде (аспирационный тип). С момента смерти до исследования трупа в морге прошло менее 1 сут. При исследовании трупа испытуемой обнаружены три кровоподтека, которые образовались не менее чем от одного воздействия внешней силы. Судебно-химическим исследованием крови из трупа этиловый спирт обнаружен в концентрации 0,40 ‰, что свидетельствует о незначительном влиянии алкоголя на организм человека.

По показаниям отца, испытуемая в последнее время "сильно изменилась": стала чаще просить деньги, жаловаться, что ей плохо живется, у нее появились брошюры с текстами о Боге, исповеди: "В последнее время, до смерти, С.А. читала следующие книги: “Как быть, когда дела идут не так, как хочется”, “Уроки судьбы в вопросах и ответах”, “Разумный мир” (автор книг - А. Свияш) - о том, как достичь гармонии и успеха, успеха в общении с людьми; книги-брошюры: “Как правильно готовиться к исповеди”, “Таинство исповеди”". В представленной следствием брошюрке “Таинство исповеди" содержатся молитвы, пояснения о том, что необходимо для очищения души в таинстве исповеди, пояснения при погребении умершего. Со слов отца С.А., "она дочери также предоставила православный календарь с молитвословом, утренними и вечерними молитвами". Со слов сестры, в "последнее время С.А. сильно изменилась, стала жаловаться, что ей плохо живется, стала депрессивной".

По показаниям мужа испытуемой, С.А. неоднократно пыталась убить свою дочь. Так, однажды он услышал, как дочь зовет его: "Папа, иди сюда, мама что-то прячет". Испытуемая в это время вытащила нож из-под одеяла, лежащего на кровати дочери, и пыталась спрятать его в ванной комнате. Мотивы своего поступка не объяснила, упала перед дочерью на колени и стала говорить ей, что так делать больше не будет. Со слов мужа: "Состояние у нее было странное, лицо грустное… уставив глаза в пол, молчала", в ответ на все попытки выяснить причину ее поступка, говорила лишь, что так делать не будет". В другой раз С.А. подушкой закрыла дочери лицо и держала некоторое время. После этого девочка была грустной, заплаканной, а испытуемая в ответ на требования мужа объяснить ее действия, сказала, что "делать так больше не будет". Кроме того, муж испытуемой обнаружил в сотовом телефоне С.А. два смс-сообщения, отправленные "в тайне" на телефон ее сестры, о том, что "жить она больше не хочет, что она и ее дочь умрут". Муж испытуемый в своих показаниях связывает данные обстоятельства с тем, что в семье были "финансовые затруднения".

По свидетельству отца, он узнал, что С.А. пыталась задушить свою дочь, о причинах не сказала, от обращения к психиатру отказалась. По показаниям заведующей женской консультацией, на днях ей позвонила акушер-гинеколог и сообщила, что с испытуемой "что-то происходит, она сходит с ума, собирается убить своего ребенка, а затем убить себя". По показаниям акушерки, когда испытуемая приходила продлевать больничный лист, она заходила на свое рабочее место и несколько раз повторяла, "что не хочет жить, при этом постоянно смотрела в пол", "похудела на 9 кг", "в своей квартире освятила все углы, молилась иконе Николы Чудотворца", "говорила, что, возможно, она самостоятельно выйдет из такого состояния". По показаниям медсестры, испытуемая в последнее время "стала жаловаться на здоровье, говорила, что ей стало тяжело на душе… испортилось настроение, улыбка спала с лица, она стала пассивной". По показаниям участкового врача-терапевта поликлиники, у которого С.А. находилась на больничном листе, за несколько дней до деликта испытуемой было рекомендовано обратиться к психиатру, так как у нее были жалобы на бессонницу, плаксивость и тревогу.

Со слов мужа, в день деликта (воскресенье)испытуемая, как обычно, вместе с дочерью находилась в квартире своей сводной сестры (сестра и ее муж уехали отдыхать), где присматривала за своей племянницей. В 13:00 – 14:00 испытуемая пришла домой одна, без дочери, сказала мужу, что дочь смотрит вместе с племянницей мультфильмы, затем ушла из дома, пояснив, что идет к своему отцу; оставила в прихожей свой кошелек и ключи от квартиры сводной сестры. Около 16 ч мужу позвонила няня и сказала, что дети мертвые, лежат в комнате в крови.

Психологический анализ представленных материалов позволяет выявить у испытуемой в личностной сфере следующие особенности: склонность к сдержанности в проявлении чувств, достаточный уровень интеллектуально-волевого самоконтроля, интровертированность, некоторую робость и стеснительность, внутреннюю неуверенность, ориентацию на социальное одобрение, зависимость от мнения большинства, высокую потребность в понимании, доброжелательном к себе отношении, принятии со стороны окружающих, склонность строить свое поведение в соответствии с ожиданиями окружающих, развитое чувство ответственности, обязательность, исполнительность, приверженность к общепринятым нормам при достаточно высоком уровне интеллектуального развития. Однако необходимо отметить, что в предкриминальной период, к моменту совершения преступления, у испытуемой прослеживаются изменения в личностной сфере, ее психическом состоянии: нарастание депрессивных тенденций с тревогой, нарушениями сна, плаксивостью, чувством подавленности, "тяжести в душе", неудовлетворенностью притязаний, пессимистической оценкой перспектив, мыслями о безысходности сложившейся ситуации, фиксацией на негативных переживаниях, с суицидальной настроенностью и суицидальными высказываниями, с проекцией своих переживаний на дочь и формированием идей, ригидных представлений, связанных с необходимостью избавления дочери от "неминуемого несчастья" (из показаний сестры: "С.А. мне говорила, что она хотела задушить дочь из-за того, что у нее нет будущего, так как она вырастет бедной, а она не сможет ей ничем помочь"), с нарушением критических функций и способности к адекватной оценке социальных ситуаций и своего поведения.

На основании вышеизложенного комиссия приходит к выводу, что у С.А. во время совершения инкриминируемого ей деяния наблюдался тяжелый депрессивный эпизод с психотическими симптомами (F32.3 по Международной классификации болезней 10-го пересмотра). На это указывают данные анамнеза о развитии депрессивного синдрома на фоне длительного воздействия травмирующих переживаний материально-бытового характера (сравнительно низкий уровень заработной платы, неустойчивость трудового маршрута мужа)со снижением настроения, сужением круга интересов, концентрацией внимания на эмоционально-негативных сторонах своей жизни, с формированием идей своей малоценности, греховности, которые приобрели бредовый характер. Она замкнулась, ушла в себя, стала религиозной, активно высказывала мысли о нежелании жить и об убийстве своей дочери окружающим, неоднократно пыталась осуществить убийство своей дочери. Жестокость агрессивных криминальных действий и сам их характер с нанесением в область головы своей дочери не менее 14 ударов, а племяннице - 3 ударов твердым тупым предметом свидетельствуют о наличии у испытуемой во время совершения преступления болезненной психической анестезии ("чувство бесчувствия"), а также об одержимости, охваченности поведения депрессивными идеями расширенного суицида, как "единственного" выхода из сложившейся ситуации". Вышеуказанное ПР выражено столь значительно, что, учитывая болезненную (психотическую)мотивацию преступления (депрессивные бредовые идеи), лишало С.А. во время совершения криминального деликта способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела.

В представленном детском ПГСУ с двойным убийством просматриваются несколько клинико-терапевтических и профилактических аспектов [262]. Во-первых, нужно отметить выраженную депрессию у агрессора с похудением на 9 кг, стойкими гомицидными и суицидальными тенденциями, вероятно, депрессивными бредовыми идеями [265]. Во-вторых, нельзя исключать финансовые причины, способствующие ПГСУ с убийством племянницы (дочери сводной сестры) как намеренному криминальному действию, совершенному из чувства обиды и материальной зависти. По крайней мере депрессия и финансовые причины, как и различные проявления мести, широко обсуждаются в зарубежной литературе [132, 154]. В-третьих, близкие родственники и окружающие люди знали о планируемом ПГСУ и ничего не сделали, а психотерапевт не смог распознать тяжелую депрессию и оказать действенную помощь, оформить (осуществить) недобровольную госпитализацию в психиатрический стационар в связи с крайней опасностью для жизни самой больной и окружающих ее детей. Убийство своей дочери "из-за милосердия" (у нее нет будущего) не так очевидно и требует дифференциации с пессимизмом на все происходящее вокруг, столь характерным для больных с депрессивными состояниями [132, 154, 168].

ПГСУ представляют собой отдельное криминальное деяние с характеристиками, отличающими их как от убийств, так и от самоубийств [236]. На дифференцированное изучение ПГСУ указывали M. Liem, F. Koenraadt, считающие их схожими. Однако преступников, совершивших семейные ПГСУ, нельзя приравнивать к обвиняемым в детских ПГСУ [214]. Они с большей вероятностью, чем преступники, совершившие детоубийство, являются мужчинами по возрасту старше, имеют более высокий уровень образования и совершают преступление с применением физического насилия.

Более того, существуют различия между убийствами новорожденных и детей более старшего возраста; убийствами детей, совершенными отцами и матерями [99]. Учитывая эти закономерности, мы сравнивали собранные нами детские ПГСУ в различных группах агрессоров с учетом семейного положения и возраста жертв. В частности, весьма информативным оказалось выделение трех групп ПГСУ, совершенных отцами, матерями и прочими лицами. Схожий подход был реализован в работах J.E. Logan и соавт. [218] и A.L. Aho и соавт. [86].

Удалось выявить закономерности и при анализе жертв ПГСУ в разных возрастных группах. Однако ПГСУ с участием новорожденных (до 1 мес после родов) выявить не удалось. При этом суицидальные мысли в перинатальном периоде чаще наблюдаются у женщин, находящихся в сложном положении: это беженцы, мигранты, c психическими травмами и/или незапланированной беременностью (5,3–8,0%) [144]. Послеродовая депрессия, как известно, развивается обычно на 6–8-й неделе после родов. Более трети мужчин и половины женщин имели ПР во время совершения убийства детей [213]. Как показывают наши предыдущие исследования, убийства детей чаще всего совершают больные органическими ПР и шизофренией, супругов (партнеров) - больные алкоголизмом, членов семьи (родственников) - умственно отсталые люди [158].

Матери с психозами чаще пытались покончить жизнь самоубийством после детоубийства, использовали оружие, убивали несколько детей и выражали мысли об убийстве и/или опасения за своих детей психиатрам и в семье до убийства. Все женщины-детоубийцы (психически здоровые и с психозами) употребляли алкоголь или запрещенные наркотики во время убийства [129, 218, 255, 256, 266].

Оружие (пистолеты и ножи) для убийства детей использовала одна из четырех женщин. Женщины с психозами в 11 раз чаще убивали своего ребенка оружием по сравнению с убийцами без такой патологии. Психоз присутствовал у каждой матери, убившей своего ребенка ножом, и у семи из восьми женщин, убивших своих детей из огнестрельного оружия. Дети младшего возраста в редких случаях были убиты с использованием упомянутого оружия [99, 231, 255, 256, 281].

Между убийцами детей мужчинами и женщинами существуют различия, касающиеся возраста, методов убийства и мотивации, лежащей в основе деликта, хотя категории филицидов во всем западном мире примерно однотипны [213]. У детоубийц психотические расстройства диагностировались не чаще, чем в контрольной группе, но они значительно чаще пытались покончить жизнь самоубийством на месте преступления. Эти правонарушители реже страдали алкогольной зависимостью и антисоциальными расстройствами, чем участники контрольной группы. При этом у детоубийц отсутствовали раскаяние или чувство вины, наблюдались плохой контроль поведения и неспособность принять на себя ответственность с присутствием неглубокого аффекта, бессердечия/отсутствием сочувствия [256].

Используемая в настоящем исследовании типология детских ПГСУ нам представляется пригодной для практического применения. Мы не включили в анализ случаи так называемых подростковых ПГСУ, описанные ранее [17]. В 12 собранных деликтах примерно в половине случаев несовершеннолетние преступники убивали своих сверстников, а агрессия против малолетних детей встречалась редко, в рамках одного внутрисемейного ПГСУ. Отчетливо преобладали внесемейные ПГСУ. Убийство родителями своих совершеннолетних детей принято квалифицировать как семейное ПГСУ. По нашему мнению, к детско-семейным ПГСУ следует относить убийства несовершеннолетних детей и других членов семьи. В проведенном исследовании жертвами таких преступлений чаще всего становились дети и супруги агрессоров; женщины (матери) их совершают крайне редко (1 ПГСУ).

Наши данные не подтвердили наблюдения о том, что детские ПГСУ чаще совершают мужчины (отцы), чем матери. После детоубийства в 60% случаев следует самоубийство преступника, а если жертв несколько, то аутоагрессия со смертельным исходом достигает 86% [103]. По данным литературы, примерно половина убийств детей совершается отцами, и самоубийства ими после этого наблюдаются достаточно часто [298]. Однако сравнительный анализ S. Benítez-Borrego и соавт. преступников-детоубийц, основанный на попытках суицида после совершения преступления, не выявил значимых предикторов и существенных различий между группами преступников по выбранным демографическим, ситуационным и психопатологическим переменным [99].

Известно, что лица, совершающие внесемейные убийства, часто в прошлом имели судимость, эпизоды насилия в отношения других лиц и ПР; половина этих преступников сами пережили психотравмирующие события в возрасте до 18 лет. Это отличает их от лиц, совершающих убийства в семье (в частности, они редко имеют судимость) [214, 234, 289]. В проведенном исследовании подтверждается более частое криминальное прошлое внесемейных убийц, но ПР преобладали у родителей (особенно у матерей). Наши данные совпадают с наблюдениями C. Chan и соавт. о частых ссорах в семье и экономических причинах ПГСУ с участием детей (педицидов-самоубийств) [117].

Распространенность идей о детоубийстве и самоубийстве среди родителей с детьми школьного возраста может быть связана с традиционными семейными ценностями, демографическими данными, семейными финансами, психологической дезадаптацией, отношениями в семье и культурными убеждениями. Так, согласно опросу, 14,6% респондентов имели в прошлом (в течение последнего года) мысли о детском ПГСУ, чаще среди тех, кто придерживался сильной родительской ответственности за заботу о детях и семейной солидарности. Среди факторов риска совершения такого деликта фигурировали финансовое положение семьи, депрессия у родителей и супружеские конфликты [297].

Зачастую детские ПГСУ - это внутрисемейное явление, поскольку агрессорами становятся родители, а жертвами - дети. При этом существуют различия между этими группами по числу жертв, их возрасту, орудиям убийств и способам самоубийств, наличию ПР. Есть своеобразная специфика в детских ПГСУ, совершаемых прочими лицами (не родственниками детей).

Касаясь типологии детских ПГСУ, можно четко определить четыре группы таких деликтов: собственно детские, детско-супружеские, детско-семейные, детско-внесемейные. Отдельно можно выделить подростковые ПГСУ, которые по многим показателям отличаются от детских ПГСУ, хотя встречаются довольно редко.

Причины детских ПГСУ, судя по литературе, весьма разнообразны, что требует продолжения исследований по затронутой проблеме. Профилактика самоубийств после детоубийств пока недостаточно разработана. Прослеживается психиатрический подход с ранним выявлением и лечением ПР (суицидального поведения) в первую очередь у женщин (матерей), а также меры по ограничению доступа к огнестрельному оружию у мужчин (отцов). Другие причины совершения детских ПГСУ пока сложны для контроля и профилактики.

К семейному убийству в судебной психиатрии относят такой деликт, в котором жертва и преступник были связаны прямо или косвенно кровными или интимными отношениями [128, 273, 289]. Зачастую такая криминальная агрессия включает убийство с участием нескольких жертв [142, 302], самоубийство преступника не редкость при этом преступлении [104, 214]. Вероятность самоубийства после убийства особенно высока, когда жертва - кто-то из родственников [89], и минимальна при внесемейном убийстве (знакомых, незнакомых людей, не состоящих в родственных связях с агрессором) [130].

Как показывает обзор мировой литературы, в структуре ПГСУ супружеские (партнерские) составляют от 40 до 70%, детские - 2,9–36,0%, семейные - 2,0–14,3%, внесемейные - 2,0–40,0%, другие - 0–7,0%; неизвестные случаи ПГСУ порой могут достигать 15% [131]. J. Santos-Hermoso и соавт. подчеркивают важность изучения семейных (без включения в их число супругов и детей) и внесемейных ПГСУ, так как 30,5% из них связаны с другими семейными отношениями, а 13% произошли вне домашней сферы [140]. При внутрисемейном убийстве наиболее важным аспектом является психическое состояние преступника, при внесемейном убийстве большее влияние оказывают социальные факторы [166].

С учетом жертв в семье отдельно выделяют убийство отца (parricide ^[3]), матери (matricide), братьев (fratricide ^[4]), сестер (sororicide) и других ближайших родственников (parricidium) [106, 158, 277]. На долю убийств отца (матери) приходится от 1 до 5% всех убийств [65, 66, 127], матерей - до 2% в США [20], а убийств братьев и сестер еще меньше ("ничтожная доля всех убийств в стране") [106, 277]. Примерно 15% преступников пытались покончить жизнь самоубийством после отцеубийства. Выявляются сходства и различия между случаями убийства отца и убийством матери [106].

Краткий обзор литературы показывает актуальность изучения семейных и внесемейных ПГСУ, так как они плохо охарактеризованы и мало изучены в криминалистической литературе [128, 289]. Не существует однозначного определения события и имеются особенности их совершения [273].

В данном разделе авторы изучали случаи семейных и внесемейных ПГСУ, совершенных в регионах РФ, в сравнительном аспекте.

Обследовано 33 случая (29 мужчин и 4 женщины в возрасте от 20 до 86 лет; средний возраст - 45,6±15,9 года) семейных ПГСУ, собранных в электронных СМИ из 20 регионов РФ, а также 63 случая (все мужчины в возрасте от 20 до 73 лет; средний возраст - 45,8±12,9 года) внесемейных ПГСУ из 40 регионов РФ.

Из анализа исключались случаи ПГСУ с тремя и более жертвами. В группу семейных ПГСУ не включали супругов (партнеров), если они были агрессорами по отношению к своей жертве, и несовершеннолетних детей.

Как видно из табл. 2-6, внесемейные ПГСУ совершали только мужчины (0% vs 12,1%; χ² =11,293; df=1; p <0,001), эти преступники в момент деликта чаще находились в состоянии опьянения (39,7% vs 15,2%; χ² =6,066; df=1; p=0,013), их жертвами были люди примерно такого же, как и они сами, возраста (45,8% vs 44,1%; p >0,05); в группе семейных ПГСУ жертвы были значительно старше агрессоров (57,2% vs 45,6%; t=4,279; p <0,001). По числу ранее судимых, лиц с ПР, деликтов с двумя жертвами группы между собой не различались; преступники имели практически одинаковый средний возраст (p >0,05). Среди психической патологии ведущими оказались ПР, обусловленные приемом алкоголя (6 случаев среди семейных ПГСУ и 8 - среди внесемейных) (см. табл. 2-6).

Как видно из табл. 2-7, сравниваемые группы различались по орудиям убийств (χ² =15,828; df=5; p=0,007). Агрессоры, совершившие внесемейные ПГСУ, чаще использовали огнестрельное оружие (58,7% vs 27,3%; χ² =8,587; df=1; p=0,003), а преступники из группы "семейные ПГСУ" - несколько орудий (12,1% vs 0%; χ² =11,293; df=1; p=0,001).

При этом они в целом не различались (табл. 2-8) по способам самоубийств (χ² =11,430; df=6; p=0,075), несмотря на то, что семейные агрессоры чаще прибегали к колюще-режущим предметам (21,2% vs 6,3%; χ² =6,294; df=1; p=0,003), а внесемейные - к огнестрельному оружию (58,7% vs 21,2%; χ² =7,003; df=1; p=0,008).

Методы убийств/самоубийств совпадали в 36,4 и 65,1% случаев (χ² =7,221; df=1; p=0,007) в группе семейных и внесемейных ПГСУ соответственно во многом за счет более частого использования огнестрельного оружия агрессорами во внесемейных ПГСУ (p=0,003).

Чаще всего убийцами близких родственников (включая родителей) становились сыновья, убившие своих родителей (22 случая); у женщин во всех 4 случаях матери убивали колюще-режущими предметами своих взрослых детей, отцы (3) и братья (3) фигурировали среди агрессоров в 6 ПГСУ, родственник - в 1 ПГСУ. Среди внесемейных убийств жертвами обычно были знакомые люди (51), чаще всего собутыльники агрессора (16); незнакомые люди встречались в 12 случаях.

Среди семейных ПГСУ жертв пожилого возраста (60 лет и старше) было достоверно больше (51,2% vs 14,6%; χ² =19,008; df=1; p <0,001), а среди жертв внесемейных ПГСУ преобладали мужчины (68,3% vs 46,5%; χ² =5,615; df=1; p=0,017). В 1 случае вместе с членами семьи (двумя взрослыми дочерями-близнецами) мать убила еще домашнюю собаку. Подобное произошло при 1 МУ с самоубийством, когда муж убил жену, двух взрослых детей и животных (собаку и кошку).

Причинами убийств чаще всего становились различные конфликтные ситуации, ссоры; статистически значимых различий между сравниваемыми группами выявить не удалось (p >0,05).

Напомним, что мы включали в семейные (домашние) ПГСУ родственников (кроме супругов и малолетних детей), которые могут быть близкими и дальними, полнокровными и неполнокровными. Как свидетельствует юридическая литература, такие родственные связи сложны и запутаны, включают три группы ^[5]: родство по крови (непосредственная родня), неродственные связи (отчим, мачеха, крестные родители и т.д.), свойственники (родственники со стороны супруга/супруги).

Приводим случай семейного ПГСУ, встретившийся на посмертной комплексной СПЭ.

М.В., 58 лет. Родился вторым из троих детей в семье колхозников. Рос и развивался в соответствии с возрастом. После 8-го класса учился в вечерней школе, после которой служил в армии в течение 2 лет. Затем окончил совхоз-техникум, получил специальность агронома. Работал в совхозе на различных должностях, потом - в автотранспортном цехе после переезда в Чебоксары. Последние 5 – 6 лет проживал вместе с матерью в сельской местности. Ранее к уголовной ответственности не привлекался.

В справке-характеристике указано: "М.В. проживал со своей семьей, официально нигде не работал. В течение года привлекался к административной ответственности за нарушение общественного порядка по ст. 20.21 КоАП РФ. Со стороны жителей поселения и работников сельского поселения характеризуется удовлетворительно. В общественной жизни сельского поселения гражданин участия не принимал". Из характеристики, выданной главой администрации сельского поселения известно: "Был женат, имел двух детей. Пенсионер, но периодически выезжал на заработки. Со стороны жителей деревни жалоб в администрацию сельского поселения на него не поступало".

На диспансерном учете по заболеваниям не состоял. Стационарно не лечился. К участковому терапевту не обращался. Под наблюдением у врача-нарколога и врача-психиатра не находился.

По уголовному делу установлено, что около 20:45 в сельской местности в своем доме обнаружен труп М.Е., 79 лет, с телесными повреждениями в виде ушибленных ран головы и тупой травмы грудной клетки, с переломами ребер, свидетельствующими о криминальном характере ее смерти. В ходе следствия установлено, что в убийстве М.Е. подозревается ее сын (М.В.). Уголовное дело было закрыто, так как М.В. покончил жизнь самоубийством (обнаружен висящим в петле)сразу после похорон матери.

Из явки с повинной подэкспертного М.В.: "Я по своей воле без принуждения хочу признаться о совершенном мной преступлении. После обеденного времени приехал домой в состоянии алкогольного опьянения, обнаружил свою престарелую мать, лежащую вниз головой на лестнице. Я взял ее на руки и занес в дом. При этом она нечаянно ударилась головой об угол входной железной двери, из раны в области лица потекла кровь. Я набрал ковшик воды и хотел смыть кровь с лица. Мама не давала смывать руками, сама взяла ковшик и пролила воду. Я рассердился и раза два-три ударил ковшом по голове, отчего он разломился, и я выбросил осколки ковша в мусорное ведро. Смыл с пола кровь, после этого поехал к другу, где мы употребляли спиртные напитки, когда приехал вечером домой, обнаружил мать мертвой".

Допрошенный в качестве подозреваемого М.В. показал: "В течение первой половины дня мы вместе с друзьями выпивали по случаю праздника Пасхи. Около 12:00 в день смерти матери я уехал на своей автомашине домой. Там я обнаружил свою маму, лежащую на лестнице, выходящей в сторону двора. Она была еще жива. Я подошел к своей матери и поднял ее с лестницы на руки, после чего занес ее в дом, где уложил на кровать. Когда заносил маму домой, я случайно ударил ее дверью по губе, из-за этого у нее потекла кровь. Уложив ее на кровать, я заметил, что она мокрая после непроизвольного мочеиспускания. Из-за этого между нами произошел конфликт, я начал с ней ругаться. В ходе разбирательств я не выдержал и взял имевшийся дома на кухне пластиковый ковшик желтого цвета и им нанес матери несколько ударов в область головы. Ковшик сломался, разлетелся на несколько частей, и я выбросил его в мусорное ведро. Увидев у нее на лице раны, я взял в чашу воды и промыл их, кровотечение остановилось. Около 14:00 я вышел из дома, поехал на машине в магазин "Райпо", где купил одну бутылку водки объемом 0,5 л. В магазине я рассказал продавщице о том, что я обнаружил свою маму, лежащую на лестнице крыльца дома, и занес ее домой. После этого я направился к моему другу домой, где мы распили купленную мною бутылку водки. От выпитого спиртного за весь день я находился в состоянии алкогольного опьянения. Около 18:00 я уехал домой. Когда зашел домой, я сразу подошел к матери и потрогал ее за плечо. К тому времени ее тело было уже холодное. Я сразу понял, что моя мама умерла. После этого я позвонил в скорую помощь и полицию. Сразу же после звонков я направился к своей соседке, проживающей напротив моего дома, которой рассказал о том, что у меня скончалась мама. По приезде сотрудников полиции меня доставили в отдел для дачи объяснения".

Из показаний свидетелей: "Несколько лет назад М.В. стал снова жить в доме матери, чтобы ухаживать за ней, смотреть за состоянием ее здоровья. В последний год М.Е. (мать)не выходила из дома, и он ей помогал.

Мать иногда рассказывала, что между ней и М.В. происходили ссоры, чаще всего после распития спиртных напитков. М.В. начинал нервничать и кричать, а также мог ударить ее ладонью по лицу. В трезвом виде М.В. был спокойный и уравновешенный, в состоянии алкогольного опьянения он становился агрессивным, конфликтным, часто раздражался, кричал на свою мать и мог ударить. Как только она выходила из дома, он начинал ругаться и заставлял, чтобы она ушла домой".

В день убийства М.В. находился в доме по месту своего проживания. Был в состоянии алкогольного опьянения, выглядел спокойным. Подтвердил, что они проживали в данном доме с матерью преклонного возраста, он за ней ухаживал, так как она бóльшую часть времени находилась преимущественно в лежачем положении. Речь у него была последовательная, смысл предложений не прерывался. После того как осмотрели дом и труп М.Е., обнаружили на ее теле телесные повреждения. Следователь начал писать протокол осмотра места происшествия. В мусорном ведре были обнаружены части пластмассового ковша со следами красно-бурого цвета. У М.В. спросили, откуда появились на ковше следы красно-бурого цвета, телесные повреждения на теле его матери, следы красно-бурого цвета на обоях. Ничего не ответив, он стал нервно себя вести, но не мог объяснить причину появления пятен на обоях и на ковше, а также телесных повреждений на теле матери.

Со слов супруги известно, что он вышел из дома с утра и куда-то пропал, после чего она начала искать его, в последующем обнаружила его в предбаннике в повешенном состоянии. Известно, что М.В. говорил, что он лучше покончит жизнь самоубийством, чем сядет в тюрьму.

Судебно-медицинский диагноз. На основании судебно-медицинского исследования трупа М.В. и данных дополнительного исследования: смерть наступила от механической асфиксии в результате сдавления органов и сосудов шеи петлей, что подтверждается морфологическими данными. При судебно-химическом исследовании крови от трупа обнаружен этиловый спирт в концентрации 2,52 г/дм (‰), что могло бы соответствовать сильной степени алкогольного опьянения при оценке у живых лиц.

Как показал психологический анализ материалов уголовного дела, подэксперному М.В. были присущи следующие личностные особенности: общительность, доброжелательность, потребность к сотрудничеству в межличностном взаимодействии, подверженность более сильному воздействию, трудности принятия решений в субъективно сложной ситуации, положительная в целом направленность установок при соответствующем уровню полученного образования и образу его жизни уровне интеллекта. Анализ материалов уголовного дела показал, что ситуация, сложившаяся в период, предшествующей смерти М.В., являлась для него психотравмирующей. Как следует из показаний свидетелей, после того как он понял, что подозревается в убийстве матери, стал сильно переживать по поводу случившегося. Попытки подэкспертного избежать личностно непереносимую ситуацию были неконструктивны, непродуманны, что усилило его переживания, привело к дезорганизации его поведения. Данное состояние, усугубленное алкогольным опьянением, могло привести к импульсивному решению покончить с собой. Основным мотивом суицидального поведения явился страх наказания, стремление избежать ответственности, усугубленное чувством вины и стыда за содеянное.

На основании вышеизложенного комиссия приходит к заключению о том, что М.В. в период, предшествующий его смерти, находился в таком психическом состоянии, которое могло способствовать принятию решения покончить с собой.

Представленный случай является наиболее распространенным среди нашей выборки семейных ПГСУ - сын убивает мать (избивает до смерти), а потом (после ее похорон) совершает самоубийство через самоповешение. И жертва, и агрессор в момент деликта находились в состоянии алкогольного опьянения. Если, согласно зарубежным исследованиям, убийства матери (отца) совершают больные с выраженными ПР [106, 158], в основном с психозами (шизофренией) (30–67%) [130, 205, 206, 275], то в российских исследованиях преобладали лица с ПР, обусловленными приемом алкоголя. Эта психическая патология является превалирующей среди убийц в РФ [158]. Алкоголь может быть одним из ключевых факторов совершения убийств и самоубийств с применением в первую очередь огнестрельного оружия [265]. Получило подтверждение положение о том, что преступник, убивший члена семьи, реже использует огнестрельное оружие [106, 277]. Агрессорами оказывались только сыновья, что согласуется с данными литературы [88, 130, 131]. Иногда родители (7 случаев) убивали своих взрослых детей, многие из которых злоупотребляли алкоголем и отличались агрессивным поведением, некоторые были в прошлом судимы за совершенные преступления. Среди жертв семейных ПГСУ оказывались в основном близкие люди, дальние родственники (свойственники) встретились среди потерпевших всего в 1 случае. Убийства животных вместе с членами семьи требуют специального изучения [184, 185].

Приводим еще одно собственное наблюдение внесемейного ПГСУ, совершенного больным с ПР, полученное на посмертной комплексной СПЭ.

Я.Д., 29 лет. Наследственная отягощенность ПР не выявлена. Отец подэкспертного работал прорабом на стройке, умер из-за проблем с сердцем. Мать - повар, погибла в результате дорожно-транспортного происшествия. Отношение к алкоголю со стороны отца неизвестно. Подэкспертный родился в городе старшим из троих детей по матери (младшая сестра - сводная по отцу). Воспитывался в полной семье, "обеспечены были всем необходимым". В школу пошел в 7 лет, окончил 9 классов. В юношеском возрасте занимался самбо и футболом. После школы учился в профессиональном техническом училище, но учебу бросил. Работал в Москве на стройке, потом в разных фирмах рабочим в сфере строительства, часто менял работу. Характеристика с последнего места работы: "Я.Д. работал у индивидуального предпринимателя станочником по производству и изготовлению дверей. За время работы зарекомендовал себя с лучшей стороны. Имел хорошие организаторские способности. Ответственно подходил к работе, без уважительной причины отгулов не брал. В коллективе легко находил общий язык. Дисциплинарных взысканий не имел".

Характеристика с места жительства: трижды оштрафован за мелкое хулиганство и дважды - за употребление алкоголя в общественных местах. За время проживания жалоб и заявлений со стороны соседей на него не поступало.

Перенесенные заболевания в основном простудные, под наблюдением врачей психиатров и наркологов не состоял. По характеру был добродушным, общительным. Врагов и недоброжелателей у него не было.

Из личного дела призывника: обучался в профессиональном техническом училище на тракториста-машиниста сельскохозяйственного производства. В беседе с сотрудником военкомата открыто сообщил, что служить в армии не хочет. При прохождении медицинского освидетельствования выявлено продольное плоскостопие ΙΙ степени, в связи с чем была предоставлена отсрочка от службы в армии до окончания обучения в профессиональном техническом училище. В дальнейшем подэкспертный уклонялся от призыва в армию, затем был снят с воинского учета.

ПР появились остро после смерти дочери: сильно переживал по этому поводу, якобы дочь стала приходить к нему во сне (притом что дочь умерла, прожив всего один день после родов с помощью кесарева сечения). Нарушился сон, каждый день употреблял алкоголь. В состоянии опьянения говорил своим друзьям и знакомым, что жена ему изменяет, хочет его убить. Стал слышать голоса в голове (некоторые принадлежали Жене - сестре друга), которые требовали развестись с женой, говорили о смерти знакомых. Под их воздействием звонил друзьям и уточнял, живы ли те или иные люди. Был эмоционально лабильным, легко плакал, совершал какие-то импульсивные поступки. Речь была не вполне связанной, задавал странные и нелепые вопросы, звонил в полицию и разным людям. Все это продолжалось около 10 дней. В день деликта плохо спал, ушел из дома в 4:00 в неизвестном направлении. Во время последнего разговора с женой находился в районе дачно-садового товарищества, после этого на звонки друзей и знакомых не отвечал.

По материалам дела установлено: утром на дачном участке, на который его пропустил хозяин, И.С., чтобы попить воды, Я.Д. напал на него, ударив кирпичом по голове. Тот оказал сопротивление, стал звать своих соседей на помощь, поэтому Я.Д. убежал. Но через некоторое время он был найден на одном из соседних удачных участков, истекающим кровью после нанесения ножевого ранения себе в шею. Также на земле была обнаружена пожилая женщина, И.Г., в крови, без сознания, предположительно после удара Я.Д. по голове кирпичом; в дальнейшем потерпевшая была госпитализирована в больницу скорой помощи, где вскоре скончалась от полученной ЧМТ.

Из заключения эксперта: "потерпевший И.С. получил поверхностное повреждение мягких тканей волосистой части головы слева в виде раны, рана квалификации по степени тяжести не подлежит как не причинившая вреда здоровью".

Из заключения эксперта СМЭ потерпевшей: "кроме открытой ЧМТ, при СМЭ трупа потерпевшей И.Г., 77 лет, обнаружены следующие телесные повреждения: резаные раны (6) головы, образовались прижизненно, от воздействия острого предмета при не менее шестикратном режущем механизме действия, по степени тяжести относятся к категории повреждений, причинивших легкий вред здоровью, давностью образования не менее 1 сут, но не более 6 сут к моменту смерти. Кровоподтек правого надплечья с переходом на область спины справа, кровоподтек с отслойкой кожи правой кисти образовались от воздействия тупого твердого предмета, оценены как повреждения, не причинившие вреда здоровью, давностью образования не менее 1 сут, но не более 6 сут к моменту смерти. Все обнаруженные повреждения при СМЭ трупа И.Г. могли образоваться от не менее тринадцатикратного воздействия травмирующей внешней силы. Образование открытой ЧМТ, повлекшей за собой смерть И.Г., от возможности ее образования в результате падения с высоты собственного роста исключается, не исключается образование данной открытой ЧМТ при нанесении ударами фрагмента кирпича по голове потерпевшей И.Г., 77 лет.

Из заключения СМЭ трупа подэкспертного Я.Д., 29 лет: "Основное: резаное ранение № 1 передней поверхности шеи справа с переходом на область правой грудино-ключично-сосцевидной мышцы и правую боковую поверхность шеи с повреждением кожи, подкожно-жировой клетчатки, правой пластинки щитовидного хряща, правых наружной и внутренней яремных вен с кровоизлияниями в подлежащие ткани и резаное ранение № 2 передней поверхности шеи слева с переходом на область левой грудино-ключично-сосцевидной мышцы и левую боковую поверхность шеи с повреждением кожи, подкожно-жировой клетчатки. Осложнения: обильная кровопотеря, бледность кожи и видимых слизистых, трупные пятна слабоинтенсивные, островчатые, малокровие внутренних органов. Сопутствующие: поверхностная резаная рана № 3 передней поверхности шеи справа. След от инъекции на левой кисти. Жировой гепатоз. При судебно-химическом исследовании крови, мочи, желудка с содержимым, печени, почки, легкого, головного мозга от трупа Я.Д. методом газовой хромотонографии во всех объектах исследования обнаружен этанол.

Судебный психолого-психиатрический анализ полученных данных. Подэкспертный рос и развивался без особенностей. В школе учился посредственно, в профессиональном техническом училище не доучился. Ездил в Москву на заработки. От службы в армии уклонялся. Постоянной работы не имел. По характеру был "всегда добродушный, общительный, нормальный, адекватный парень… врагов не имел… с друзьями никогда не ругался…​ Увлекался историей. Дружил с девушкой, но… поднимал на нее руку… был вспыльчив и с женой, но очень быстро отходил. Возраст первой пробы алкоголя неизвестен, но в период совместного проживания с женой спиртное употреблял по-разному: мог не пить месяцами, а мог выпить пять раз в месяц"… в семье были скандалы и ссоры, в связи с чем супруги даже хотели развестись. На почве употребления алкоголя у Я.Д. были мысли об измене со стороны жены, что жена хочет его убить. Также год тому назад был эпизод, когда в состоянии алкогольного опьянения подэкспертный "…плохо понимал, что происходит вокруг него… был агрессивный и говорил какую-то ерунду".

После смерти дочери у подэкспертного развилась "сильная депрессия… стал ежедневно употреблять спиртное, много плакал", говорил, что разведется с женой, но обещал поддерживать ее и сына, практически не спал.

Перед деликтом в течение дня он был на работе, говорил с женой по телефону, в 19:00 был дома, ужинал, выпил пиво, смотрел сериал, позже лег спать, но не смог уснуть. Около 22 ч появились вербальные галлюцинации: голос в его голове требовал, чтобы он бросил жену, спрашивал ее, слышит ли она, что ему говорит голос в голове. В дальнейшем был беспокойным, казалось, что кто-то "ломится" к ним в квартиру, звонил в полицию. Был тревожен, звонил другу, который ночью пришел к нему домой. Поведение было неадекватное: "взгляд возбужденный, иногда кричал, смеялся и плакал, на вид был трезвый", "разговаривал сам с собой", спрашивал другого друга, жива ли его сестра.

Таким образом, на основании вышеизложенного, комиссия приходит к следующим выводам: в момент, предшествующий смерти, Я.Д. находился в состоянии психотического, преимущественно галлюцинаторного, расстройства в связи с употреблением алкоголя (шифр по Международной классификации болезней 10-го пересмотра F10.52). На этот диагноз указывают данные анамнеза об употреблении подэкспертным алкоголя со "светлыми" промежутками, на фоне которых впервые появились слуховые галлюцинации приблизительно за полгода до исследуемого периода и усилились в период интенсивной алкоголизации после смерти новорожденной дочери. Данное психическое состояние в период, предшествовавший его смерти, могло найти отражение в поведении - способствовать совершению убийства и последующего самоубийства.

Представленный случай наглядно демонстрирует острое начало психоза, который развился в результате психотравмирующей ситуации (смерть ребенка) и последующей за этим алкоголизации. Психопродуктивная (галлюцинаторная) симптоматика (продуктивно-психотические механизмы совершения общественно опасных действий, императивные галлюцинации и автоматизмы по М.М. Мальцевой, В.П. Котову) отражались на поведении больного и, скорее всего, способствовали совершению убийства и самоубийства, а также нападению на незнакомого мужчину; деликты против личности по указанным механизмам совершают 46,7% больных с психозами (без бредовой мотивации) [65]. Критика к состоянию была утрачена, эмоциональные реакции и поведение (звонки знакомым, в полицию) соответствовали содержанию переживаний, хотя галлюцинаторные образы проецировались внутри головы, оценивались они как реально существующие (больной спрашивал жену, слышит ли она то, что слышит он). Описанные галлюцинации имеют критерии как истинных, так и псевдогаллюцинаций. Это укладывается в картину неполных псевдогаллюцинаций (галлюциноиды по М.И. Рыбальскому), что часто предшествует псевдогаллюцинациям с чувством сделанности и другим их характерным признакам [66]. Приходится констатировать низкую психиатрическую грамотность окружающих Я.Д. людей, отказ от обращения за квалифицированной помощью и, как следствие, трагический финал с гибелью двоих людей.

Выставленный на посмертной СПЭ диагноз является предположительным. С учетом возраста подэкспертного и сведений анамнеза его следует дифференцировать с началом шизофренического процесса, но это существенно никак не влияет на вынесенное экспертами заключение. В случае жизни подэкспертного он, скорее всего, был бы признан невменяемым из-за неспособности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими (ст. 21 Уголовного кодекса РФ) вследствие психотических нарушений.

Изменение критериев включения случаев в семейные ПГСУ затрудняет сравнение полученных нами результатов анализа с данными литературы по ПГСУ. По сути, описанные зарубежными авторами семейные случаи являются супружескими (партнерскими) и детскими ПГСУ с двумя жертвами или МУ с последующим самоубийством по нашей классификации. Вероятно, что такой подход был связан с небольшим числом случаев ПГСУ с двумя и более жертвами в странах мира. Отнесение этих случаев к семейным ПГСУ делает типологию ПГСУ нечеткой и эклектичной, затрудняет ее использование на практике. Предложенные нами критерии позволяют по-другому взглянуть на структуру семейных ПГСУ. Как известно, случаи с жертвами несовершеннолетних детей мы включаем в детские ПГСУ, а с тремя и более жертвами - в МУ с последующим самоубийством. Дети, достигшие совершеннолетнего возраста, относятся к членам семьи, и поэтому деликты квалифицируются нами как семейные ПГСУ. ПГСУ, когда родители убили взрослых детей, наблюдались нами в 7 (21,2%) случаях из 33, причем их совершали и мужчины (отцы), и женщины (матери), что отличается от результатов исследования, в котором семейные убийства совершили только мужчины [214, 216]. Наши данные подтвердили, что семейные убийства встречаются намного реже, чем детоубийства и уксорициды (убийства жены, сожительницы, девушки, любовницы). Страдающих расстройствами личности среди агрессоров выявить нам не удалось.

Проведенное исследование показало, что семейные (без включения в группу супругов и несовершеннолетних детей) ПГСУ отличались от внесемейных некоторыми описанными демографическими (пол, возраст агрессоров и жертв) и криминологическими показателями. Среди психической патологии ведущими оказались ПР, обусловленные приемом алкоголя. Семейные ПГСУ по предложенным нами критериям требуют дальнейшего изучения, как и феномен убийства домашних животных перед самоубийством.

МУ принципиально отличаются от других форм убийств [169, 234]. Трагедия состоит в убийстве двух и более людей в течение короткого промежутка времени (обычно 24 ч), часто совершается в одном месте и в рамках одного события ^[6]. В литературе встречаются указания на отнесение к МУ минимум четырех и даже пяти жертв ^[7], однако в последние годы большинство исследователей, в том числе в РФ, определили трех потерпевших как начальный порог для такого рода агрессии [4].

МУ - редкое событие, происходит с частотой от 0,2 до 0,38 случая на 100 тыс. человек [185]. Число таких случаев в США в период с 1976 по 1996 г. увеличилось с 3,0 до 4,5% [203]. Причем особенно бурный рост МУ произошел в этой стране после 2008 г.: с 5 событий в год в 2000–2008 гг. до 16 в 2009–2012 гг. (в 2013 г. было зафиксировано 15 МУ) [100]. В последние годы в США не произошло увеличения МУ, но их число и не уменьшилось (по подсчетам авторов, в среднем наблюдалось 20 массовых расстрелов с четырьмя или более убитыми в год) [151]. На фоне стабилизации показателей и сокращения числа обычных убийств за счет действия федерального запрета на штурмовое оружие регистрировалось небольшое увеличение числа жертв [138].

МУ в подавляющем числе случаев (94%) совершаются мужчинами в публичных местах в дневное время суток с помощью огнестрельного оружия (2/3 случаев). Нападение нередко планируется заранее, агрессоры готовы к тому, что будут убиты или сами совершат самоубийство [100, 203]. Алкоголь (или другие ПАВ) играют незначительную роль [167].

К факторам, способствующим совершению МУ, относят ПР: психозы, депрессии, личностные расстройства; проблемы с самооценкой, наличие антисоциальных, навязчивых, ригидных, нарциссических черт характера; социальное отчуждение, жизненные стрессы, доступ к огнестрельному оружию и знакомство с ним [185]. Виновники массовых расстрелов в США имели криминальный анамнез, непсихотические ПР и неврологические заболевания, употребляли ПАВ, чаще использовали полуавтоматическое или полностью автоматическое огнестрельное оружие [167].

Суицидальное поведение при МУ - важный показатель. Готовность умереть (быть убитым полицейским) или совершить самоубийство - весьма распространенная характеристика такого преступника. Так, 49% МУ в США завершились самоубийством убийцы до прибытия на место преступления правоохранителей, а еще 40% сделали это несколько позднее. Только 10,6% были арестованы [100]. В отдельном исследовании 30 МУ, совершенных между 1949 и 1998 г., 56% нападавших покончили жизнь самоубийством или пытались покончить жизнь самоубийством до захвата, 10% были убиты, а 33% задержаны живыми. Очевидно, что суицидальное желание - критический компонент этих атак [167]. Это подтверждается наблюдениями D. Lester, согласно которым частота самоубийств у массовых убийц (34,7%) значительно выше, чем у убийц (4,4%). Принимая во внимание, что все самоубийства у массовых убийц происходили при попытках их задержания, 52% самоубийств у серийных убийц произошли после ареста [203]. Отсюда понятны предложения некоторых авторов изучать феномен МУ через призму убийства-самоубийства (ПГСУ), считать МУ отдельной формой ПГСУ [162].

Что касается РФ, то, сколько МУ совершается в стране, неизвестно, не говоря уже о МУ, закончившихся самоубийством. Из выборочных единичных исследований МУ составляют не более 7–8%. Многие (78%) были совершены в теплое время года, обычно в помещениях (домах, квартирах), примерно половина - ночью. В качестве орудий убийства использовались различные ножи, реже огнестрельное оружие, удушение руками или веревкой. В подавляющем большинстве случаев жертвами были дети и лица в возрасте 31 года и старше [4]. Таким образом, тема МУ в РФ оказывается малоразработанной, несмотря на учащение таких случаев в стране в начале XXI в. Особый интерес представляют случаи МУ, закончившиеся самоубийством агрессора [самоубийства, совершенные после массового убийства (МУС)].

Авторами были изучены случаи МУС в РФ, произошедшие в 2002–2021 гг., путем сопоставления их с обычными массовыми убийствами (ОМУ) и ПГСУ с одной-двумя жертвами.

Проанализированы 47 случаев МУС (44 мужчины и 3 женщины в возрасте от 16 до 70 лет; средний возраст - 39,9±13,9 года) из 32 регионов РФ. Группами сравнения были 67 случаев (63 мужчины и 4 женщины от 15 до 64 лет; средний возраст - 34,3±10,4 года) МУ, но без самоубийств агрессоров (ОМУ), из 41 региона РФ и 348 ПГСУ (287 мужчин и 61 женщина в возрасте от 15 до 86 лет; средний возраст - 42,6±14,1 года) из 69 регионов РФ.

Критериями МУ были 3 случая смертельной агрессии и более, совершенных в течение короткого промежутка времени и чаще всего в одном месте [4]. Случаи серийных убийств ^[8]в сравнительное исследование не включались [203, 234].

Как видно из табл. 3-1, при МУС почти каждое четвертое преступление заканчивалось гибелью 5 человек и более (23,4% vs 9,0%; χ² =4,545; df=4; p=0,03), в среднем 3,94 жертвы. При ОМУ в 91% случаев было меньше 5 жертв (в среднем - 3,48). Преступники, совершившие МУС, были достоверно старше агрессоров ОМУ (39,9±13,9 года vs 34,3±10,36 года; t=2,464; p=0,015), по соотношению мужчин и женщин, наличию у них ПР и судимости в прошлом группы не различались (нет данных).

Агрессоры с ПГСУ оказались старше всех из трех групп (средний возраст - 42,6±14,1 года) и имели достоверно меньше в прошлом судимых личностей (2,6% vs 10,6% при МУС и 16,4% при ОМУ; χ² =21,793; df=2; p <0,001). Среди них также было больше всего женщин (17,5% vs 6,4% и 6,0%; χ² =8,876; df=2; p =0,011) и лиц 60 лет и старше (12,9% vs 8,5% и 1,5%; χ² =7,906; df=2; p =0,019).

В состоянии опьянения в момент деликта находились 56,7% убийц ОМУ (23,4% в МУС; χ² =12,507; df=1; p <0,001), в том числе наркотического (7,5% vs 0% в МУС; χ² =5,663; df=1; p=0,01). Сравниваемые группы также различались по орудиям убийства (χ² =164,9; df=12; p <0,001) и направленности агрессии на окружающих людей (χ² =37,4; df=6; p <0,001) (табл. 3-2, 3-3). Мотивами МУС и ОМУ в 42,6–56,7% случаев послужили различного рода конфликты и ссоры (χ² =2,217; df=1; p >0,05). При МУС чаще причиной выступали расставание, развод с супругом(ой) (партнером) (χ² =7,512; df=1; p=0,006) и финансовые проблемы (χ² =8,667; df=1; p=0,003); при ОМУ - различные криминальные ситуации, хулиганство (χ² =5,663; df=1; p=0,01).

Так, убийцы, совершившие МУС, чаще использовали огнестрельное оружие (55,3% vs 7,5% в ОМУ; χ² =29,582; df=1; p <0,001) и устраивали взрывы, в том числе с помощью бытового газа (10,6% vs 0% в ОМУ; χ² =5,133; df=1; p=0,02). В группе ОМУ прибегали к избиению (при помощи тупого оружия) жертв (4,5% vs 0% в МУС; χ² =4,262; df=1; p=0,03), поджогам (22,4% vs 0% в МУС; χ² =14,155; df=1; p <0,001) и нескольким орудиям убийства (17,9% vs 2,1% в МУС; χ² =8,462; df=1; p=0,003). Колюще-режущие предметы (см. табл. 3-2) использовали в обеих группах с одинаковой частотой (χ² =2,862; df=1; p >0,05).

Агрессоры, совершившие ПГСУ, чаще прибегали к прочим способам (удушение, падение с высоты, утопление, отравление) убийства (χ² =24,337; df=1; p <0,001; см. табл. 3-2).

Среди жертв МУС выделяются три группы:

"Уничтожители семьи" (убившие супругу и детей) при МУС встречались в 29,8% - достоверно чаще, чем при ОМУ (7,5%; χ² =9,912; df=1; p=0,001), а однородная группа жертв - реже (29,8% vs 77,6%, преимущественно знакомые и соседи при ОМУ; χ² =25,918; df=1; p <0,001).

Возраст жертв МУ колебался в широких пределах: МУС - от 1,5 мес до 84 лет (средний возраст - 31,5±21,5 года), ОМУ - от 0,4 года до 79 лет (средний возраст - 33,1±20,5 года). Как видно из табл. 3-3, агрессоры, совершившие МУС, достоверно чаще убивали своих супруг (гражданских жен, партнерш) (53,2% vs 25,4% в ОМУ; χ² =9,187; df=1; p=0,002) и детей (55,3% vs 32,8%; χ² =5,728; df=1; p=0,01). В ОМУ таковыми чаще были знакомые люди, но не члены семьи (не родственники) (70,1% vs 44,7%; χ² =7,444; df=1; p=0,006), в ряде случаев собутыльники (7,5% vs 0%; χ² =5,663; df=1; p=0,01).

В 9% случаев агрессоры, совершившие ОМУ, убивали (совершали поджог) нескольких своих родственников, чего не было при МУС (0% в МУС; χ² =4,443; df=1; p=0,03).

Агрессоры с МУ чаще совершали самоубийство с помощью огнестрельного оружия (55,3% vs 33,3% при ПГСУ; χ² =8,949; df=1; p=0,002) или взрывов, в том числе бытового газа (12,8% vs 3,2%; χ² =9,275; df=1; p=0,002); убийцы с ПГСУ чаще прибегали к самоповешению (26,7% vs 8,5% в МУС; χ² =4,864; df=1; p=0,02).

Приведем личное наблюдение МУС (посмертная судебная психолого-психиатрическая экспертиза), случившегося в Федеральной службе исполнения наказаний РФ с тремя жертвами из числа сотрудников младшего и среднего начальствующего состава.

Подэкспертный А.А., 33 года. Наследственность ПР не отягощена. Рос и развивался нормально, в полной семье. Отношения с родителями и старшей сестрой на протяжении всей жизни были хорошими. Окончил 11 классов общеобразовательной школы, профессиональное училище, получил специальность "мастер сельского строительства". Был трудолюбивым, аккуратным, вежливым. По характеру общительный, спокойный, ровный в отношении с товарищами. Физически был развит. Любил спорт. Поведение всегда примерное, прилежание - хорошее. Служил в армии, демобилизовался в звании старшины. Кратковременно работал каменщиком 3-го разряда, уволился в связи с переходом на работу в Федеральную службу исполнения наказаний. За время службы испытуемый имел ряд благодарностей и денежных поощрений. Был представлен к званию прапорщика, затем - старшего прапорщика внутренней службы. Характеризовался положительно: спокойный, уравновешенный, в общении со старшими и товарищами по службе вежлив, тактичен, добросовестен, исполнителен и дисциплинирован.

"А.А. зарекомендовал себя добросовестным и исполнительным сотрудником. За время службы имел восемь поощрений, один выговор за допущенный прогул. Регулярно работал над повышением своего профессионального уровня, в том числе на занятиях по боевой и специальной подготовке. В обращении со старшими и товарищами по службе был вежлив и тактичен. В быту и общественных местах вел себя достойно".

Подэкспертный ранее был женат на Н.Г., от брака имел сына. Развелся из-за конфликтов с тещей, которая проживала вместе с ними. Жена характеризует А.А. как спокойного, обычно неконфликтного. Отношения с соседями и в коллективе были ровными. При этом на работе со своими сослуживцами А.А. нередко отмечал различные праздники, иногда злоупотреблял спиртными напитками, часто приходил домой в нетрезвом состоянии. В такие моменты он становился агрессивным, мог ударить.

После развода А.А. проживал в гражданском браке с женщиной примерно такого же, как и сам, возраста. По ее оценкам: был очень спокойным, уравновешенным, в рабочем коллективе старался со всеми поддерживать хорошие взаимоотношения, пользовался уважением. При этом указала, что какие-то конфликты с другими сотрудниками случались. Так, однажды его сослуживец - непосредственный начальник (позднее один из убитых испытуемым), увидев А.А. с супругой, предложил подвезти их на своей машине, но А.А. отказался. Когда он отъехал, А.А. сказал, что "не хочет мараться и связываться с ним, быть ему чем-то обязанным".

Перед совершенным преступлением А.А. также как-то рассказал, что "на работе в последнее время возникли проблемы, не дают спокойно работать, хотят его подставить во время дежурства". Когда он отдыхал, кто-то из его сослуживцев сказал про него: "Вот, лежит, притворяется, что спит, а сам, наверное, слушает, о чем мы тут говорим". На работе его часто ставили начальником или помощником начальника караула, из-за этого его могли недолюбливать сослуживцы, завидовать ему. Несколько раз говорил, что ссорился с позднее убитым Р.С., так как тот не выполнял его указания. По показаниям матери подэкспертного, "А.А. как-то говорил, что к нему на работе придираются без причины". Со слов сослуживца, испытуемый "не всегда понимал юмор, мог обидеться на шутку…"

Со слов сослуживцев, у подэкспертного были "семейные проблемы: бывшая супруга и теща запрещали А.А. встречаться с сыном. Его первая жена примерно за несколько дней до инцидента уехала вместе с ребенком в Москву; она была беременна от какого-то лица кавказской национальности. Сослуживцы А.А. рассказывали, что из-за этого он был очень обозлен; говорил, что придет домой и “порвет своей бывшей жене живот”".

По настоящему делу установлено, что в 6:15 сотрудник одного из учреждений Федеральной службы исполнения наказаний РФ А.А., исполняя служебные обязанности и находясь в помещении караула, произвел одиночные выстрелы из автомата АК-7,62 в трех сотрудников учреждения. После чего А.А. застрелился из него сам.

Перед дежурством был осмотрен фельдшером, которая отклонений в состоянии здоровья, признаков алкогольного опьянения и неадекватного поведения у испытуемого не обнаружила. Старший психолог также оценила его психологическое состояние как нормальное. По пути в караульное помещение А.А. вел себя спокойно, шутил. Все, кроме него, поставили оружие в место хранения - "пирамиду". В это время А.А. присоединил снаряженный магазин, дослал патрон в патронник, направил оружие (автомат Калашникова модернизированный 7,62 мм)в сторону присутствующих в караульном помещении со словами "На колени!", затем произвел один выстрел в пол. Увидел, что его требование не выполнено, в ответ на попытки сослуживцев успокоить его, А.А. произвел поочередно одиночные выстрелы в сослуживцев и начальника караула. После этого А.А. позвонил со своего мобильного телефона своей гражданской жене (попрощался и сказал, где лежат его деньги), после чего произвел выстрел из автомата себе в грудь. От полученного огнестрельного ранения скончался на месте.

Исследование психолога. Общий интеллектуальный уровень близок к среднему, соответствует образу жизни и полученному образованию; интровертирован, склонен к внутренней переработке эмоциональных переживаний, субъективен в оценке социальных ситуаций; имеются некоторая скрытность, недоверчивость с ожиданием недоброжелательного отношения, преувеличенного через призму повышенной чувствительности к критике, с затруднениями в межличностных контактах, внутренняя неуверенность в себе, тревожность, повышенная ранимость, легкая уязвимость, неудовлетворенность притязаний, неустойчивость и болезненность самооценки, с повышенной потребностью признания; хочет повысить свою значимость в глазах окружающих, но повышенно чувствителен к мнимым и действительным несправедливостям, требователен к себе и другим, ригиден в аффективной сфере, поведении и переживаниях; склонен болезненно переживать неудачи, к фиксации на негативных переживаниях, образованию ригидных установок, идей с высоким уровнем тревожности с тенденцией к протестным реакциям, склонностью к колебаниям настроения с тенденцией к пессимистичности, эмоциональной нестабильности, конфликту между тенденцией к повышенному самоконтролю и импульсивностью, агрессивностью. Отмечаются минусы преобладающих у испытуемого форм психологической защиты: рационализации, отрицания, проекции. Итак, интеллектуальный уровень близок к среднему, в личностном плане прослеживается дисгармоничность с наличием эпилептоидного, сензитивного радикалов со склонностью к декомпенсациям.

Заключение на посмертной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизе: на основании вышеизложенного комиссия судебных психиатров-экспертов пришла к выводу, что А.А. в течение жизни и во время совершения инкриминируемого ему деяния каким-либо ПР не страдал. Во время совершения деликта А.А. мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В период, предшествовавший его смерти, каких-либо психопатологических нарушений, предрасполагающих к самоубийству, у А.А. не имелось. По состоянию психического здоровья А.А. был годен к выполнению своих служебных и профессиональных обязанностей, в психиатрическом освидетельствовании, диспансерном наблюдении, госпитализации, лечении в психиатрическом стационаре и иных психиатрических мерах не нуждался.

Выводы психолога:

Индивидуально-психологические особенности подэкспертного (интровертированность, субъективизм в оценке ситуаций, коммуникативные затруднения, психическая негибкость, повышенная требовательность к себе и окружающим, уязвимость, обостренная чувствительность, эмоциональная нестабильность, склонность к фиксации на негативных переживаниях, внутренняя неуверенность, неудовлетворенность притязаний, болезненность и лабильность самооценки и др.), препятствуя адекватной переработке внутриличностного конфликта, на фоне эмоционального напряжения могли способствовать принятию решения покончить жизнь самоубийством. Таким образом, по мнению психолога, в момент совершения преступления испытуемый не находился ни в состоянии аффекта, ни в состоянии физиологического аффекта; ни в другом эмоциональном состоянии неболезненного характера, которое могло бы существенно повлиять на его сознание и деятельность. Индивидуально-психологические особенности подэкспертного на фоне эмоционального напряжения могли способствовать принятию решения покончить жизнь самоубийством.

Описанный случай с убийством из служебного оружия трех сотрудников на рабочем месте (в учреждении уголовно-исполнительной системы) - один из типичных сценариев МУ, известный как "расстрел караула": сотрудник перед заступлением или после заступления на пост, получив оружие и боеприпасы, открывал огонь на поражение; обычно после этого скрывался с оружием ^[9]. Явного конфликта с окружающими у подэкспертного не было, но среди жертв оказались два человека, с которыми у него в прошлом происходили какие-то трения. По классификации МУ данный случай можно отнести к типу "недовольный сотрудник" [обиженный сотрудник, который недоволен начальником, коллегой(ами) или каким-либо аспектом рабочей среды]. Он перекладывает вину на других и в некотором роде чувствует себя обиженным. Скорее всего, у него депрессия, внутриличностный конфликт [185].

Известно, что сотрудники полиции и охранники тюрем подвержены повышенному риску самоубийств, и такая самоагрессия может распространяться на других людей [102]. Согласно литературе, жертвами обычно оказываются супруги (знакомые женщины), члены семьи, а коррелятами - доступность огнестрельного оружия и профессиональные вредности, приводящие к эмоциональному выгоранию. Коллеги по работе - также довольно распространенная группа жертв МУ [185]. Особенно критичным состоянием и фактором риска самоубийств является безнадежность, связанная с профессиональным стрессом, эмоциональным истощением и снижением личных достижений; безнадежность выявляется у 26,5% сотрудников правоохранительных органов [123]. По заключению психолога у подэкспертного А.А. (агрессора) имелись индивидуально-психологические особенности (дисгармоничность личности, недостаточность психологической защиты в состоянии эмоционального напряжения, сопровождающаяся высказываниями и безнадежностью (разочарованием, неизбежным несчастьем). Отмеченные обстоятельства укладываются в факторы, описанные в литературе, способствующие МУ [185].

Более типичными примерами все же являются так называемые массовые расстрелы [138, 187], совершаемые "школьными стрелками" [193]. Рассмотрим случай крупнейшего по количеству жертв МУ в учебном заведении в новейшей истории Европы, произошедший несколько лет назад в одном из регионов РФ и включенный в наше исследование.

В.И.Р., 18 лет ^[10]. Отец злоупотреблял алкогольными напитками, часто избивал домочадцев. Мать состояла в секте, работала санитаркой в городском онкологическом центре. Родители развелись, когда В.И.Р. было 10 лет. Рос тихим, замкнутым, друзей не имел. Известно, что жестоко обращался с животными (душил и мучил кошек и др.). Будучи религиозной сектанткой, мать запрещала В.И.Р. смотреть телевизор, слушать музыку, отмечать праздники, участвовать в школьных мероприятиях, ходить в кружки и секции. Проживал с матерью на съемной квартире. В школе учился удовлетворительно. Со слов одноклассницы, В.И.Р. "бил девочек, прогуливал школу", "в 8 – 9-м классе… принес гранату времен войны в школу", "он материл маму, не воспринимал ее вообще", бывали случаи, когда он пропускал уроки, убегал из дома; "был человеком, которому на все наплевать", "у него напрочь отсутствовали такие качества, как доброта и жалость". С появлением ноутбука В.И.Р. стал подолгу играть в компьютерные игры в жанре шутера (от англ. shooter - стрелок)- Doom, GTA, "Метро 2033" (игроки участвуют в убийствах и других преступлениях с использованием огнестрельного и любого другого оружия).

После 9-го класса поступил в колледж на бюджет по направлению подготовки "монтаж, наладка и эксплуатация электрооборудования промышленных и гражданских зданий". Получал стипендию. Кроме компьютерных игр, активно интересовался маньяками, нацистской тематикой, а также фото и видео с изображением насилия, искал информацию об оружии и его переделке, о создании взрывчатки. Любил просматривать видео в интернете с изображением различных расправ, например расчленения людей; посещал сайты и форумы, где собирались поклонники массовых и серийных убийств. Свой аккаунт в Twitter назвал "Хочу умереть".

На I курсе с восторгом рассказывал одногруппникам о фильме "Класс" (фильм эстонского режиссера И. Раага, снятый по событиям в американской школе "Колумбайн" весной 1999 г., когда два подростка застрелили в своей школе 13 человек, а затем совершили самоубийство). Был случай, когда В.И.Р. распылил в учебном корпусе колледжа перечный баллончик и сорвал занятия. Имел аккаунты в социальных сетях под вымышленными именами и фамилиями ("ВКонтакте", Telegram)и тайный аккаунт для общения с неонацистами. Вместо аватара использовал фото маньяка А. Оноприенко, убившего 52 человека в 80–90-х годах прошлого века. Со слов бывшей девушки, незадолго до МУ В.И.Р. говорил о потере доверия к людям, жаловался, что его унижают, и хотел поквитаться со своими обидчиками; на момент совершения деликта обучался на IV курсе.

По сведениям правоохранительных органов, В.И.Р. планировал МУ с января 2017 г. Летом 2018 г. прошел шестичасовой курс, на котором ему преподавали технику безопасности и правила обращения с оружием. После прохождения курса ему было выдано свидетельство. В сентябре 2018 г. В.И.Р. осматривался врачом-психиатром для получения разрешения на оружие: на момент приема противопоказаний для владения оружием обнаружено не было. Чуть позднее В.И.Р. легально приобрел огнестрельное оружие (помповое ружье Hatsan Escort)и 150 патронов с картечью, получил на него разрешение от исполнительного органа, занимающегося оборотом оружия.

Перед преступлением В.И.Р. сжег свои личные вещи на пустыре, а также тетради, фото, флеш-, сим-карты и Библию. Подражая одному из массовых убийц, расстрелявшему школьников в США (школа "Колумбайн"), надел белую майку с надписью "Ненависть", черные брюки и берцы.

По версии следствия, утром 17 октября 2018 г. В.И.Р., имея при себе самодельные взрывные устройства и помповое ружье, проник на территорию учебного заведения. В результате взрывов и стрельбы погибли 20 человек (15 учащихся, из них 11 несовершеннолетних, и пять сотрудников учебного заведения); пострадали 67 человек. После совершения преступления направился в библиотеку колледжа, где совершил самоубийство, выстрелив себе в голову из ружья. Тело В.И.Р. несколько недель оставалось невостребованным, однако, вероятно, оно было кремировано, а прах захоронен в тайном месте и под чужой фамилией ^[11].

Представленный случай массовой стрельбы укладывается в два типа (варианта) МУ, которые называются "стрелок в школе" и "псевдокоммандос" [185]. С одной стороны, это тип "обиженного" на колледж (учебное заведение) студента, который нацеливается на одногруппников (студентов и сотрудников колледжа) и имеет мотив враждебной мести, желание и планы убить как можно больше людей. С другой - к В.И.Р. подходит и тип "псевдокоммандос", так как МУ было тщательно спланировано, подготовлено, агрессор прибыл на место преступления в специфичной экипировке (подражал образу одного из убийц МУ в школе "Колумбайн"), хорошо вооруженным (10 самодельных взрывных устройств, бутылка с "коктейлем Молотова", 150 патронов) и готовым умереть (совершить самоубийство) [184].

У В.И.Р. можно обнаружить много факторов, способствующих МУ: мир воспринимается им как отвергающий, безразличный; обида и размышления о прошлых унижениях; фантазии о жестокой мести; социальные сети; социальное отчуждение; издевательства; доступ к огнестрельному оружию и знакомство с ним; антисоциальные черты. Весьма вероятно, личностное расстройство личности [185]. По мнению председателя Следственного комитета РФ А.И. Бастрыкина, причиной "массовой стрельбы" у В.И.Р. послужил психологический кризис, возникший у молодого человека вследствие издевательств окружающих и бедности, "социальный протест и неустроенность" в конечном счете преобразовались "в ненависть к конкретным однокурсникам" ^[12]. Произошедший случай привел к изменению оружейного законодательства в РФ, усилению внимания к вопросам обеспечения безопасности в учебных заведениях и проведению мероприятий по борьбе с радикализмом среди молодежи. Заключения судебной психолого-психиатрической экспертизы по данному случаю мы не нашли, но можно с большой долей вероятности утверждать, что В.И.Р. был признан вменяемым и страдающим ПР (скорее всего, коморбидным личностным расстройством). Анализ таких случаев на СПЭ показал, что подростки с формирующимся смешанным расстройством личности были признаны способными к осознанному руководству своим поведением в период нападения на учебные заведения (эквифинальная вменяемость) [7]. В США ежегодно регистрируется около 11 инцидентов массовой стрельбы, в 70% случаев это происходит в учреждениях образования и на рабочих местах. Преступники в подавляющем большинстве (96,2%) мужчины, которые в 40% случаев совершают самоубийства после МУ. Выраженные ПР диагностируются только у 1% убийц, использующих для МУ огнестрельное оружие [187].

МУС можно отнести преимущественно к "домашнему убийству" (domestic homicide) с убийством в первую очередь супруги и детей с последующим самоубийством агрессора, а ОМУ - к внесемейному убийству без самоубийства. Как известно, риск добровольного ухода из жизни минимален при убийстве знакомых и незнакомых людей (не родственников). Однако он возрастет в 4,6–9,7 раза, если жертвы - супруг и/или дети, и в 5,2 раза при использовании огнестрельного оружия [115]. Причем с каждой новой жертвой шансы на смерть увеличиваются на 20% [193].

Согласно данным литературы, наиболее распространенной формой (около 50%) МУ все же являются семейные (домашние) убийства, в которых убийцы убивают членов семьи или близких людей ^[13]. Это наблюдается и в нашей выборке МУС. Например," уничтожители семьи" (family annihilator, убившие супругу и детей) встречались в 29,8%, а только члены семьи и родственники среди жертв - в 46,8% случаев [185].

В Западной Европе с 1980 г. до середины 1990-х годов зафиксировано 15 случаев МУС в общественных местах или на рабочих местах с 116 жертвами (в среднем 7,7 жертвы) и 7 случаев в школах с общим числом жертв 74 (в среднем 10,6 жертвы). Эти показатели были довольно стабильными в Европе, но после 2000 г. участились случаи массовой стрельбы в школах [216], как и в РФ. Это может быть связано с сообщениями о МУ с применением огнестрельного оружия в СМИ. Проведенное за рубежом исследование показывает, что в среднем временное увеличение вероятности длится 13 дней, и каждый инцидент провоцирует в среднем не менее 0,30 нового инцидента стрельбы в школах и не менее 0,22 нового инцидента в семьях. В среднем МУ со стрельбой из огнестрельного оружия в США происходит примерно каждые 2 нед, а стрельба в школах - ежемесячно. Наличие огнестрельного оружия у населения коррелирует с МУ с применением огнестрельного оружия и стрельбой в школах [288].

Полученные нами данные дополняют показатели для "множественных убийств" в РФ, описанных Ю.М. Антоняном [4], особенно в случаях МУС и сравнительном аспекте с ОМУ и ПГСУ.

Среди отобранных нами случаев МУ мы не смогли четко квалифицировать так называемых неистовых убийц (spreekiller), которые убивают двух или более людей в двух и более местах практически без перерыва между убийствами ^[14]. Такой убийца находится во власти сильных и стойких эмоций (неудержимой и дикой ярости), нападает на людей без разбора (среди его жертв - случайные люди разного пола и возраста) [234]. Состояние по внешним проявлениям напоминает амок, являющийся культурно-специфическим синдромом, характерным для жителей Тихоокеанского региона, Южной и Восточной Азии. Расстройство часто сопровождается идеями преследования, автоматизмами, амнезией, истощением, последующим возвратом к доболезненному состоянию. Некоторые случаи могут протекать в рамках психотического эпизода или быть началом хронического психоза. Основным источником информации о данном типе расстройства является Малайзия [187]. В ряде случаев амок сравнивается со "школьными стрельбами", относится к ОМУ или МУС [162]. Дифференциация совершенных террористами-смертниками, неистовыми убийцами МУ на рабочем месте, школьными стрелками ПГСУ (МУС) представляет определенные сложности в силу минимальных различий [193]. Так, террористы-смертники, неистовые убийцы и школьные стрелки вели себя одинаково, делая предсмертные заметки или письменные объяснения в 50–67% случаев (стрелки на рабочем месте только в 11% убийств оставляли записки, но в 91% случаев совершали самоубийства после МУ). От 41 до 56% террористов-смертников, неистовых убийц и школьных стрелков имели семейные проблемы, а стрелки на рабочем месте были наименее подвержены "социальной маргинализации". Поэтому именно стрелявшие на рабочем месте больше всего отличались от других преступников, совершивших ПГСУ [193].

Проведенный анализ случаев криминальной (смертельной) агрессии и убийств-самоубийств, собранных в электронных СМИ, показал следующее. МУС - это обычно семейное (домашнее) убийство (чаще супруг и детей) с последующим самоубийством, связанное с супружескими конфликтами и совершенное, как правило, общеопасным способом (огнестрельное оружие и взрывы) с самым большим числом жертв. ОМУ - преимущественно внесемейное убийство, связанное с конфликтами, в которых участвуют посторонние люди, совершенное лицами молодого и зрелого возраста, чаще в состоянии опьянения с использованием колюще-режущих предметов, поджога и нескольких способов агрессии. ПГСУ с одной или двумя жертвами - чаще супружеское или детское убийство с последующим самоубийством, связанное с конфликтами в семье, совершенное прочими способами (удушение и др.). Агрессоры ПГСУ старше всех по возрасту, среди них меньше в прошлом судимых личностей, но больше всего женщин и лиц 60 лет и старше. Выделенные группы - МУС, ОМУ и ПГСУ - существенно различаются между собой по ряду социально-психологических (демографических) и криминологических показателей.

ПГСУ - редкое криминальное деяние, которое встречается практически во всех странах мира [196, 216]. Распространенность ПГСУ колеблется от 0,4 до 8,9 случая на 1 млн жителей [16]; выявляется прямая связь как с убийствами, так и с самоубийствами [215, 227]. Подавляющее большинство (90% и более) преступников находится в возрасте 25 лет и старше, но среди подростков ПГСУ практически не встречаются [16, 210, 216]. Чаще всего это лица мужского пола, убивающие женщин и детей младше себя по возрасту с помощью огнестрельного оружия, а потом и себя [117, 135, 139, 285]. Среди мотивов преобладают семейные (супружеские) конфликты, ревность, а также соматоневрологическая патология и ПР [147, 285].

В России на сегодняшний день проведены единичные исследования ПГСУ, в которых анализировались их распространенность [15], социально-демографические, психологические и криминологические аспекты [13]. Доказана схожесть ПГСУ в России с другими странами мира, включая типологическую структуру [26, 44]. При этом если ПГСУ изучены среди взрослого населения [210, 216], включая людей пожилого и старческого возраста [268], то ПГСУ среди подростков (молодых людей) не изучались, за исключением одного недавно проведенного исследования в США [84]. В нем 47 случаев ПГСУ, совершенных лицами младше 21 года, были взяты из Национальной системы регистрации насильственных смертей в США. Этот анализ позволил получить лишь предварительные данные, нуждающиеся в более детальной проработке. В России, как, впрочем, и в других странах мира, подростковые ПГСУ не изучались.

В данном разделе проведен анализ особенностей ПГСУ, совершенных подростками (молодыми людьми) в регионах РФ.

В исследование включено 14 подростков (13 юношей и 1 девушка) в возрасте от 15 до 19 лет (средний возраст - 17,9±1,4 года). ПГСУ были совершены лицами не старше 19 лет в 10 регионах России (5 случаев зарегистрировано в г. Москве) в период с 1 января 2001 г. по 31 декабря 2020 г. Информация собиралась в электронных СМИ, на сайтах Следственного комитета субъектов РФ и в ряде случаев - в Википедии (общедоступная многоязычная универсальная интернет-энциклопедия ^{[15] [16]}). Анализировалась также информация о 15 жертвах ПГСУ (10 лиц мужского пола и 5 женского пола) в возрасте от 13 до 48 лет (средний возраст - 21,8±8,4 года). На каждый случай ПГСУ выписывались социально-демографические, психопатологические и криминологические показатели (год и месяц преступления, регион России, пол, возраст убийцы/самоубийцы и его жертв; особенности деликта: совершенное в алкогольном опьянении, место совершения, способ убийства и самоубийства, число жертв, наличие ПР у преступника и его жертв, вероятные причины деликта).

Юноши совершили ПГСУ в 13 случаях (92,9%), девушка - в одном (7,1%). Как видно из табл. 3-4, чаще всего встречались внесемейные ПГСУ, далее - партнерские (девушка убила своего сожителя в его квартире; в 5 случаях юноши убили своих подруг, с которыми вынуждены были расстаться по их инициативе). Две жертвы было в одном случае, когда военнослужащий расстрелял своих сослуживцев.

Внесемейные ПГСУ были неоднородными деликтами. Так, в двух случаях убийства, совершенные лицами в возрасте 16 лет, произошли спонтанно. Подростки взяли из дома охотничьи ружья и, играя с ними, в ходе ссоры по неосторожности убили своих приятелей (друзей). Испугавшись уголовной ответственности за содеянное, совершили самострел. В другом случае учащийся политехнического колледжа убил в классе ножом своего классного руководителя - учителя основ безопасности жизнедеятельности, с которым был в конфликте (тот обещал отчислить его за пропуски занятий и несдачу зачета). На фоне лежащего в крови преподавателя сделал селфи на смартфон и выложил фото в сети. После этого, не выходя из класса, молодой человек совершил самоубийство с помощью этого же ножа.

Два случая внесемейных ПГСУ относятся к расстрелу сослуживцев. В первом инциденте 19-летний солдат застрелил разводящего караула, 23-летнего ефрейтора, и покинул часть с автоматом и боеприпасами; угнал машину, при преследовании не справился с ее управлением, съехал в кювет, где и застрелился. Во втором случае 19-летний солдат срочной службы расстрелял из автомата двух своих сослуживцев, а потом сразу совершил самострел. Причинами обоих расстрелов сослуживцев стали неуставные отношения в частях с эпизодами психологического и физического насилия. В ходе расследования было установлено, что один из молодых людей рос без родителей, воспитывался бабушкой, за 1 нед до инцидента написал родным о "дедовщине" в части.

Еще в одном случае подросток нес с собой в рюкзаке взрывчатку и огнестрельное оружие, был остановлен полицейскими в метро для досмотра. Испугавшись уголовной ответственности за наличие оружия, убил ножом полицейского и застрелился сам. В другом случае подросток 15 лет в тире застрелил из пистолета Glok инструктора, чтобы похитить пистолет и 30 патронов к нему; через несколько часов бросился под поезд и погиб.

Последний случай ПГСУ можно отнести к так называемым школьным расстрелам, шокирующим не только Россию, но и мировое сообщество. Приводим его особенности, взятые нами из открытых электронных СМИ и Википедии.

Д.З., 19 лет ^[17]. Сведений о наследственной отягощенности ПР нет. Развивался правильно, хотя часто болел простудными заболеваниями. До 12 лет рос без отца, потом его мать вышла замуж, родила еще одного ребенка. Отчим - главный механик нефтяной компании, мать - сотрудник банка. В личную жизнь сына родители не вмешивались, разрешили ему купить ружье (ИЖ-81 12-го калибра), отчим намеревался вместе с Д.З. отправиться на охоту.

Из школьной характеристики: "За годы учебы зарекомендовал себя спокойным уравновешенным учеником. С учебными предметами справлялся на хорошо и удовлетворительно. Особый интерес проявлял к информатике и английскому языку. Не допускал пропусков занятий без уважительной причины. Во внеклассной жизни школы не участвовал, в близкие контакты с одноклассниками не входил, предпочитал дружить с ребятами вне школы. Увлекался компьютерными играми (“стрелялками”), огнестрельным оружием, был фанатом К. Кобейна".

По окончании 9 классов поступил в колледж строительства и жилищно-коммунального хозяйства на специальность "компьютерные системы и комплексы", планировал стать специалистом по ремонту и обслуживанию вычислительной техники (программистом).

Д.З. в колледже считали не вполне нормальным, "сидел на первой парте, никогда не высовывался", практически не имел друзей, был объектом насмешек и травли ("…над ним издевались. Его унижали и обижали…"). Обиду мог затаить на нескольких одногруппников, с которыми периодически случались конфликты на бытовой почве. Министерство внутренних дел РФ по региону сообщило, что "Д.З. …на профилактическом учете не состоял, за совершение противоправных действий к ответственности не привлекался. По месту жительства и учебы характеризовался положительно". Ранее в ходе медицинского освидетельствования на призывной комиссии у Д.З. выявили склонность к суицидальному поведению (но об этом никто, кроме сотрудников военкомата, не знал).

Накануне деликта Д.З. оставил аудиопослание (Baza публикует его вместе с расшифровкой ^[18]):"Именно эти люди должны были остановить все это. Именно с них спрос. И так было всегда. При “Колумбайне” эти люди не смогли понять, когда эти Эрики Харрисы с Диланами Клиболдами говорили, что у них мысли об убийствах, им просто выписали таблетки. У которых очевидные побочные действия. Это они их отпустили на улицу после этих приемов. А что могли бы сделать? Ну вот… Если бы я сейчас позвонил Даньке. Завтра я с ним поговорю, я надеюсь. Если бы я ему сейчас позвонил, я бы ему сказал: “Завтра это произойдет”. И что бы он сделал? Позвонил в полицию. Зная нашу полицию, они бы просто: да, понятно, - и кладут трубку. Позвонил бы моим родителям? Я бы им профессионально нап***, что просто Данька, чего-то бесится, что мы перестали общаться, он спился. Он же спивается пивом. Никто бы не смог это остановить из тех, кого будут обвинять по телеку, когда это произойдет. Вот. Поэтому… Поэтому думайте в эту сторону. Еще, конечно, обидно, почему именно я, почему именно здесь, почему именно сейчас. Я вот сегодня, вместо того чтобы пойти на ЭКГ (электрокардиографию), прошелся по дворам, в которых я жил. Когда у меня были наилучшие воспоминания, притом что это началось примерно в то время. Если бы меня спросили, в какое время я бы хотел вернуться, это два времени. Время моего детского сада, когда я жил в общаге, когда я приходил. Когда у меня был плейстейшен. Я играл в игры, я не парился. Второе время - это когда я был в школе. Атмосфера этих дворов, в которых я гулял, когда у меня были друзья. Больше, чем сейчас, примерно, как минимум на одного. Когда все было просто. Когда двойки означали лишь… Когда они хоть что-то означали. Но… Машины времени же нет, жить надо не прошлым, а настоящим. А в настоящем у меня вот такая вот ситуация. Вот… Что еще я могу сказать? Подписчики itpedia - дебилы. Подписывайтесь… Смотрите лучше StopGame. Играйте в Six. Всего хорошего@".

По отзывам некоторых учащихся колледжа, Д.З. накануне трагедии проявлял неадекватное поведение, из-за чего его в колледже считали не вполне нормальным и третировали; ходили слухи, что он наркоман ^[19].

В день деликта мать, как обычно, разбудила Д.З., но он отказался вставать, сославшись на то, что ему сегодня в колледж не к первому уроку.

По показаниям свидетелей, "в 10 ч по местному времени студент Д.З. опоздал на занятия, из-за чего преподаватель попросила его выйти из аудитории. Он вышел, однако спустя некоторое время вернулся, спрятав оружие под верхней одеждой. Студент начал курить прямо в коридоре учебного заведения, а когда ему сделали замечание, достал ружье ИЖ-81 и открыл огонь. Очевидцы происшествия бросились на улицу, где в это время патрулировали местность сотрудники Государственной инспекции безопасности дорожного движения. Прибыв на место стрельбы, полицейские увидели на втором этаже молодого человека с ружьем. Он несколько раз выстрелил в сторону правоохранителей. Полицейские открыли ответный огонь ["в парня попали три пули - одна в левое плечо, вторая - в районе правого (вошла в спину и вышла из груди), а третья - возле бедра. Все пули прошли навылет"]. Заблокировав стрелка в одной из аудиторий, обеспечили выход студентов и преподавателей из колледжа. Впоследствии устроивший перестрелку студент покончил жизнь самоубийством".

В Следственном комитете РФ по региону, возбудившем уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. "а", "и" ч. 2 ст. 105 Уголовного кодекса РФ ("Убийство двух лиц, совершенное из хулиганских побуждений"), рассказали, что студенту 19 лет. Его жертвой стал парень того же возраста. "Трое молодых людей - 17, 19, 20 лет - пострадали и были доставлены в больницу", - уточнили в ведомстве. Все одногруппники стрелявшего спрятались, когда он зашел в класс. Только один парень якобы ответил, что ему все равно. В него вооруженный студент и выстрелил…​ (позднее умер в больнице). Преступник стрелял из охотничьего ружья ИЖ-81. Несколько месяцев назад он оформил лицензию и приобрел оружие легально. В колледж Д.З. принес его в своем рюкзаке в разобранном виде. Затем он собрал его в туалете, зарядил, вошел в аудиторию и открыл огонь. Д.З. собирал ружье в туалете, когда туда зашел один из учеников. Застывшему в ужасе мальчишке он сказал: "Жить хочешь? Прыгай в окно!" Парень выпрыгнул. Потом стрелок включил на полную громкость музыку на телефоне - его любимую группу Nirvana. Звуки трека Rape Me (в нем 26 раз повторяется фраза "изнасилуй меня") слышались из аудитории в перерывах между звуками выстрелов.

Приведенный случай подросткового ПГСУ примечателен по нескольким причинам. Во-первых, он относится к так называемым школьным стрельбам (в учебных заведениях), когда "обиженный" ученик (студент) расстреливает своих одноклассников (одногруппников) за ранее нанесенные обиды, издевательства, травлю (буллинг) с их стороны. Нередко в результате погибает много людей (массовые убийства, когда жертв три или более, не считая стрелка), агрессор "вооружен до зубов" и может действовать как "(псевдо)коммандос". В нашем случае погиб один студент, двое были ранены, сам нападавший застрелился из своего же ружья, когда был ранен полицейскими и заблокирован в одной из аудиторий, другого оружия при нем обнаружено не было. Указанные обстоятельства позволили избежать больших жертв. Однако известно, что у ружья ИЖ-81 емкость магазина может составлять от пяти до семи крупнокалиберных патронов (это существенно увеличивает его поражающие способности).

Нападавший являлся "колумбайнером" ^[20], имел склонность не только к суициду, о реализации которого заявил в социальных сетях, но и к убийству других людей, упомянув стрелков, расстрелявших много лет тому назад учителей и школьников в американской школе "Колумбайн" в штате Колорадо. Рассуждает о предупреждении задуманного деликта и делает вывод, что его никто не сможет остановить и помешать: полиция, как обычно, проигнорирует звонок о готовившемся преступлении, а родителей он просто обманет ("Д.З. что-то бесится").

Самострел Д.З. можно рассматривать как подражающее самоубийство ("эффект Вертера"), связанное со смертью его кумира К. Кобейна и относящееся к семи громким массовым самоубийствам в мире ^[21]. Этот рок-музыкант, вокалист, гитарист и автор песен, основатель и лидер рок-группы "Нирвана", как известно, страдал полинаркоманией (употреблял героин, кокаин, метамфетамин или прочие лекарственные средства вроде полусинтетического опиоида оксикодона; в подростковом возрасте пристрастился к марихуане и диэтиламиду d-лизергиновой кислоты, ингалянтам и пиву) и совершил самострел. После этого по миру прокатилась волна самоубийств, которая продолжается до настоящего времени.

Что касается ПР у подростков, совершивших описанные ПГСУ, информация о них крайне скудная, однако и в ней в ряде случаев прослеживаются закономерности, описанные в литературе [84, 147]. Речь идет о наличии депрессивных и стрессовых состояний у двух молодых людей, явные суицидальные тенденции у трех. Отдельные их признаки обнаруживаются в предсмертных записках, в переписке со сверстниками в социальных сетях (о выборе способа самоубийства), документации призывной комиссии и консультациях (обследовании) у специалистов. К преднамеренным можно отнести 78,6% совершенных подростками убийств.

В подростковых ПГСУ редко жертвами становятся родные и близкие люди, чаще всего это знакомые люди с места учебы, службы, группы сверстников (сослуживцы, друзья, подруги, студенты одного колледжа, преподаватели).

В табл. 3-5 представлены виды ПГСУ с учетом числа жертв. Видно, что с двумя жертвами было одно ПГСУ.

Как видно из табл. 3-5, самым частым способом убийства и самоубийства было использование огнестрельного оружия (в подавляющем числе случаев ружья), довольно часто преступники прибегали к колюще-режущим предметам (ножам) и удушению. Из способов самоубийств, кроме огнестрельного оружия, использовались повешение, холодное оружие и падение с высоты. Несколько орудий/способов и транспортные средства (бросок под поезд) встречались в одном случае.

В большинстве случаев самоубийства совершались в том же самом месте, что и убийство, обычно в помещениях (колледж, квартира, заброшенная хозяйственная постройка - ферма, маслоцех). Значительно реже это были лесные массивы, территория воинской части.

Способы убийств и самоубийств совпадали в 64,3% случаев, чаще всего с использованием огнестрельного оружия (83,3%) , реже - с помощью колющих/режущих предметов (40,0%) и удушения (66,7%). Алкогольное опьянение у убийц обнаружено не было.

Чаще причинами ПГСУ были различные конфликты, ссоры (n=9), разрыв партнерских отношений, ревность (n=5).

В табл. 3-6 представлены половозрастные группы жертв ПГСУ. Видно, что это были лица подросткового и трудоспособного возраста. Убийцы уступали по возрасту своим жертвам (17,9±1,4 и 21,8±8,4 года соответственно).

Включение 19-летних молодых людей в исследование обусловлено критериями фонда Организации Объединенных Наций в области народонаселения, который к подросткам относит лиц в возрасте 10–19 лет (ранним подростковым возрастом считается период 10–14 лет, старшим - 15–19 лет). Недавно проведенное в США исследование в группу подростков включило лиц в возрасте до 21 года [84], при этом есть предложение считать таковыми молодых людей вплоть до 24 лет [59].

По сравнению с данными литературы, согласно которым среди подростков лидируют партнерские ПГСУ [84], мы обнаружили внесемейные случаи, довольно вариабельные по своим мотивам и числу жертв. Сюда вошли расстрелы военнослужащих в армии, учащихся колледжей, другие убийства, совершенные разными способами, знакомых и незнакомых людей. При этом наши наблюдения о преобладании мужчин в качестве агрессоров с использованием огнестрельного оружия совпали с данными литературы [13, 15, 117, 135, 139, 285], но отличались большей долей среди погибших лиц мужского пола, что отчасти объясняется местом совершения ПГСУ (армейские части), профилем учебных заведений и полом жертв-обидчиков.

В работе A. Adhia и соавт. [84] использовалась классификация T. Joiner [174], основанная на извращении четырех добродетелей (справедливости, милосердия, славы, долга) и таких категорий, как самоконтроль и судьба.

Как видно из табл. 3-7, имеется некоторая схожесть в распределении случаев ПГСУ. Извращение героической славы наблюдалось нами при ПГСУ, совершенных в учебных заведениях, хотя отчасти вместе с желанием прославиться присутствовали и мотивы ложной справедливости с намерениями отомстить, наказать своих обидчиков. Наиболее четко такое выявлялось в "армейских расстрелах".

Можно согласиться с A. Adhia и соавт. в том, что зачастую трудно определить мотивы ПГСУ, было ли самоубийство первичным, с доминирующей идеей, способствующей убийству [84]. В части случаев самоубийство изначально не планировалось, но в результате произошедшего убийства было совершено (чаще всего вследствие извращения самоконтроля, судьбы, а по данным отечественной литературы, из-за страха строгого уголовного наказания [59]). Эти вопросы чрезвычайно важны и требуют дополнительного сбора информации и тщательных исследований.

Среди случаев ПГСУ не встретились детские ПГСУ, хотя в федеральной выборке таковых было 16,4% [26]. В одном нашем наблюдении 19-летняя женщина с грудным ребенком убила соседа, являющегося отцом ребенка, а потом себя. Что стало с ребенком, неизвестно, но такие вопросы задавались в сети. Анализ 43 случаев СПЭ за 30 лет (1982–2011 гг.) показал, что среди убийц новорожденных детей была часть несовершеннолетних. Они совершили преступления из-за страха перед родителями, стыда и по другим причинам, в последующем у некоторых возникали суицидальные мысли и депрессивные состояния [78]. Поэтому ПГСУ вполне вероятны, так как у женщин во время беременности и послеродовом периоде весьма характерны суицидальные проявления [266].

Среди 17 матерей, убивших своих детей, 7 пытались покончить жизнь самоубийством. Причем многие демонстрировали признаки суицидальных тенденций до совершенного преступления, в основе которого в 8 случаях лежали так называемые альтруистические и супружеские мотивы убийства ребенка [15, 117, 285].

В России стрельба в школе впервые случилась в феврале 2014 г. в г. Москве, когда 15-летний ученик застрелил на глазах одноклассников учителя географии, а потом сотрудника вневедомственной охраны и тяжело ранил патрульного. Очевидно, что только присутствие отца на месте трагедии позволило остановить дальнейшие убийства и запланированное самоубийство; на СПЭ подросток-стрелок был признан невменяемым [17]. С тех пор произошел ряд нападений на школы Москвы, Перми, Улан-Уде, Московской области со значительным количеством пострадавших, но преступники остались живы, поэтому эти случаи не включены в настоящее исследование [69]. Но в целом прослеживается тенденция к росту таких преступлений как у нас в стране, так и в странах мира. Так, в течение 2013, 2014, 2015 гг. в США зарегистрировано 154 (соответственно, 35, 55 и 64) инцидента в школах с использованием огнестрельного оружия [179]. Такие убийства в США происходят примерно каждые 2 нед, а школьные - в среднем ежемесячно[288]. Кросс-национальное исследование в 171 стране мира показало, что "МУ = расстрелы" следует с большой вероятностью ожидать в США и других странах с высоким уровнем владения населением огнестрельным оружием, даже если граждане являются "относительно мирными" и "психически здоровыми" [194]. Число погибших всегда больше, если массовый убийца "запланировал" (совершил) самоубийство, особенно когда деликт произошел в Европе [204]. Они с меньшей вероятностью будут признаны невменяемыми (больными шизофренией) [205].

Огнестрельное оружие является самым частым способом ПГСУ как среди подростков, так и среди взрослого населения. Это не случайно. В период с 2005 по 2015 г. уровень самоубийств, совершенных с помощью огнестрельного оружия среди подростков США, удвоился, особенно в сельской местности. Предлагается сократить доступ к домашнему огнестрельному оружию независимо от его вида [163]. Огнестрельное оружие - и самое частое орудие убийств среди подростков, имеющих к нему доступ. Особенно часто убивают девушек по причине расставания, ревности, нежелательной беременности [85].

Наши исследования убийств и самоубийств, совершенных подростками в Чувашской Республике, показали крайне редкое использование огнестрельного оружия [33, 46], чего нельзя сказать про ПГСУ. Поэтому ограничение доступа к огнестрельному оружию может сократить число жертв в результате преступлений. Так, после проведения реформы об оружии в Австралии (1996) за 10 лет не было зарегистрировано ни одного случая МУ, произошло снижение смертности от самоубийств и убийств с применением огнестрельного оружия [118].

Что касается случаев, связанных с "расстрелом сослуживцев", это особый вид деликта, отличающийся от обычных ПГСУ. В нашей стране с 2001 по 2010 г. произошло 26 таких преступлений, с самоубийством (5) агрессора около 20% (ПГСУ), то есть почти каждое 5-е преступление [17]. Если в России ведущими причинами являются неуставные отношения, то за рубежом - проблемы со здоровьем, в том числе посттравматические стрессовые расстройства, возникшие в результате службы в армии [237]. ПГСУ, совершенные военнослужащими, отличаются от аналогичных инцидентов, произошедших с гражданскими лицами.

Ограничениями нашего исследования являются малочисленность наблюдений подростковых ПГСУ, отсутствие многих социально-психологических характеристик агрессоров и жертв, состояния их психического здоровья, мотивации совершения как убийств, так и самоубийств.

Проведенный анализ позволил получить предварительные данные о ПГСУ молодых людей, которые имеют отличия от более старшей возрастной группы; преобладают внесемейные ПГСУ, многие из которых можно назвать корпоративными ^[22]. Среди жертв наблюдается большая доля людей молодого и трудоспособного возраста. Недооцениваются последствия буллинга (бойкот сверстников, оскорбления, другие формы издевательств и разнообразных проявлений дискриминации в молодежной среде), хронического стресса, депрессивных (ПР) расстройств у подростков в совершении агрессивных действий, направленных на себя и окружающих. Для лучшего понимания этого феномена и разработки профилактических мер следует продолжить сбор случаев таких ПГСУ не только в интернет-изданиях, но и в реальной жизни (например, в судебно-психиатрической, судебно-медицинской и юридической практике) с участием специалистов субъектов РФ. Число ПГСУ и их жертв можно сократить ограничением доступа подростков к огнестрельному оружию и контролем за его использованием.

ПГСУ значительно чаще совершают мужчины в возрасте 20–49 лет против женщин [26], которые, как правило, младше своих агрессоров. При этом ПГСУ среди лиц пожилого возраста наблюдается примерно в 10% случаев (от 0–4 до 13–17%) [16]. Например, если в 1935–1955 гг. ПГСУ не регистрировались в Бельгии, то начиная с 90-х годов XX в. наблюдается рост их количества, что авторы связывают со старением населения, ростом депрессивных состояний и учащением финансовых кризисов [135]. Подтверждением сказанному могут послужить наблюдения о том, что годовые показатели ПГСУ у лиц в возрасте 55 лет и старше превосходили таковые у более молодых преступников (0,4–0,9 на 100 тыс. населения против 0,3–0,7 у лиц моложе 55 лет) [125]. Между тем встречаются страны (Турция), в которых ПГСУ у пожилых (в возрасте 65 лет и старше) не наблюдались [139]. Указанные противоречивые обстоятельства требуют прояснения на выборке ПГСУ из РФ [15, 44]. Происходящие демографические изменения в нашей стране делают исследования агрессивного поведения у людей старшей возрастной группы чрезвычайно актуальными.

Авторы провели анализ ПГСУ, совершенных лицами пожилого и старческого возраста.

В исследование включены 45 пожилых людей (37 мужчин и 8 женщин) в возрасте от 60 до 86 лет (средний возраст - 67,9±6,5 года), которые совершили ПГСУ в 39 регионах России в период с 1 октября 2002 г. по 30 октября 2021 г.

Жертвами ПГСУ стали 57 человек (26 лиц мужского пола и 31 женского пола) в возрасте от 4 до 93 лет (средний возраст - 49,5±19,8 года).

Информация о деликтах собиралась в сети Интернет, электронных СМИ, уточнялась на региональных сайтах Следственного комитета субъектов РФ [28]. На каждый случай ПГСУ выписывались социально-демографические, психопатологические и криминологические показатели (год и месяц преступления, регион России, пол, возраст убийцы/самоубийцы и его жертв; особенности деликта: совершенное в алкогольном опьянении, место совершения, способ убийства и самоубийства, число жертв, наличие ПР у преступника и его жертв, вероятные причины деликта).

Пожилые мужчины и женщины достоверно различались (χ² =15,127; df=4; p=0,004) по структуре ПГСУ (табл. 3-8). Самыми распространенными среди лиц возраста обратного развития были супружеские (партнерские) ПГСУ [225], в том числе с двумя жертвами - ими, как правило, были члены семьи (родители, взрослые дети и внуки).

Только в 1 случае жена убила ножом своего мужа, в остальных случаях агрессорами были мужчины. Среди этих ПГСУ в 4 случаях (18,2%) супруги (сожительницы) оказывались существенно младше своих мужей (на 16–40 лет). Согласно данным национального исследования в США, риск убийства интимного партнера значительно повышен для пар с большой разницей в возрасте: когда мужчина как минимум на 16 лет старше женщины или женщина на 10 лет старше мужчины [109].

Каждое 5-е ПГСУ (20%) было внесемейным. Их в основном совершали мужчины, жертвами также чаще оказывались знакомые мужчины; 26,7% ПГСУ были с двумя жертвами ^[23]. Женщины чаще убивали своих взрослых больных детей или мужей из чувства сострадания (mercy killing) из-за невозможности дальше осуществлять уход по причине неизлечимой болезни или старости.

Как видно из табл. 3-9, мужчины и женщины различались по используемым орудиям убийства (χ² =11,1207; df=5; p=0,049) и способам самоубийства (χ² =19,389; df=7; p=0,007).

Колюще-режущие предметы были самым распространенным способом убийств, а огнестрельное оружие - самоубийств. При этом среднее число жертв преобладало при использовании огнестрельного оружия (1,5) по сравнению с другими орудиями агрессии (1–1,1) (см. табл. 3-9).

Больше всего погибших (57,9%) находились в трудоспособном возрасте 18–59 лет (табл. 3-10).